– Это для тебя! Чтобы скорей выздоравливала!
Я превратилась в мишень для злобных девичьих глаз.
Ай-я-яй, сэр! Как вы могли, мне на беду, допустить такую оплошность? Ваша прямота сулит мне неминуемую, безотлагательную травлю!
Оставив за кулисой кардиган и стуча зубами, я сделала первый шаг на сцену под руку с Марком. И тут началась белая магия! Благотворный свет софитов вливал в меня какое-то неизвестное фармацевтам анестезирующее средство. Чудодейственный янтарный взгляд, лаская кожу и проникая в зрачки, восстанавливал функционирование мозга, повреждённого болевым шоком. Прикосновение исцеляющей руки хозяина вводило в кровь сверхмощную инъекцию, помогающую выработке аминокислот для возрождения «молекулы счастья», бесследно исчезнувшей после кончины мамы. Я больше не чувствовала ни спазмов в животе, ни жара, ни болезненного изнеможения. Я была здорова!
Оцука-сан, конечно же, не отвернулась от меня, задав шику знанием французского языка перед съёмочными камерами.
Апарте! Мой монолог со зрителем! Там, под луной с хрустальными подвесками, сидело множество важных лиц, продюсеров и воротил шоу-бизнеса… А мне уже всё было трын-трава – и их телешоу, их протекция, благосклонность… Я не желала ни блистать, ни покорять, ни нравиться, ни владеть сердцами и высокими гарантиями. Личные обстоятельства разбили в пух и прах звёздную болезнь, а пыль от неё въедалась в брендовые костюмы продюсеров. Теперь я хотела самую малость – просто сидеть в бочке, как Диоген Синопский[76], и смотреть на солнце.
Правда, милый? Марк вальяжно подошёл к рампе, давая понять верхушке киноконцерна, что создан лишь для главных ролей, и замурлыкал: «Ви-ви, шери! Лямур… мур… мур».
Уф-ф! Съёмочная группа выпустит качественную продукцию! Весь актёрский состав, включая меня, сотворил в сцене бала незабываемую карнавальную ночь и заработал на ней восторг и признание зрителей.
Чудесное исцеление окрыляло меня ровно восемь минут: пять на сцене и три – пока добиралась до четвёртого этажа, бодро улыбаясь и расшаркиваясь со встречными. Однако, как только вошла в гримёрную, спазмы, жар и изнеможение одним махом повергли меня на циновки. До вечернего выхода в вертикальном положении мне не дотянуть. Пока не вернулись соседки, нужно устраиваться горизонтально… Может, в танцевальной студии? Нет, там холодно… А если отодвину вешалки от стены и лягу там, занавешенная верхней одеждой и гардеробом мальвин? Никто меня не увидит… Бросила вдоль стены подушки с кистями и улеглась не переодевшись, во всём «блеске карнавальной ночи», с Думкой вместо подушки. Кажется, шлейф платья выползал из моего бункера. А враг – совсем рядом… Жаль, одеял не выдали. Сдёрнула с плечиков своё пальто. Укрылась. Провал…
Очнулась из-за пшиканья антисептического геля. А-а, это Мива вернулась. Запахло кофе. Аска… Провал…
Смех Татьяны:
– Ну вот, засняли на DVD, как я трясу сиськами, бросаясь к Джонни!
Смех Агнессы:
– Класс придумала! Трясти сиськами, бегая по сцене… Офигенно! Возбудила не только простых мужиков, но и шишкарей! Теперь контракты посыплются!
А-а… Вот что такое сиськопляска… Провал…
Далёкий голос взревел:
– Платье! Сейчас же снимай! Оно – собственность театра, а ты обращаешься с ним как хавронья!
Я вздрогнула, выйдя из забытья. Голова госпожи Аска просунулась между вешалками:
– Реквизит, пожалуйста, побереги! Тебе ж его сдавать после гастролей.
Провал… Изуверский, до жути невыносимый гул… Кто-то бьёт по ногам… перебивает кости распятому… Где я? А-а… Аска пылесосила циновки у моих ног и наезжала на меня всасывающей турбощёткой. О господи! Она ведь не оставит меня в покое пока не переоденусь!
Вылезая из бункера со сползшим на плечо «ананасом», я моментально установила в комнате дисциплину – все замолчали. От жаропонижающего меня без конца бросало в пот, и я учуяла запашок в проймах голливудского дезабилье. Как правило, атласная ткань нуждается в частой стирке. Верней, в химчистке. Как же быть? Даже срочная химчистка займёт тридцать шесть часов. Не успеть… Завтра только утренний спектакль… А потом застираю хотя бы под мышками. До послезавтра высохнет…
Переодевшись, я опять залезла в бункер и мгновенно отключилась.
Голос Мивы:
– До выхода полчаса… Проснись…
Так скоро? Неужели я находилась в беспамятстве уже четыре часа?
Возле кабинки для переодевания стоял ящик с апельсинами от Нагао-сан. Ох, хорошо, что ананасы не присылает! Меня и так уже начали колошматить пылесосной турбощёткой!
76
Диоген Синопский – древнегреческий философ, ученик Антисфена, основателя школы киников. Жил в Афинах в глиняной бочке, возле афинской агоры. Вместо постели он использовал плащ, а из вещей имел лишь посох и суму, так как смысл жизни видел в простоте и избавлении от условностей и материальных благ.