Пока было возможно терпеть этот букет ощущений, я молчала, перебирая в уме разнообразные способы страшной мести, и наконец (после очередного пинка) не выдержала:
— Убийцы шамана вообще-то не попадают в мир предков. И я хочу пить.
— Гляди-ка, заговорила. Вытолкала кляп. Может, новый вставить?
— Погоди, Рыболов. Марги, наш шаман приказал принести тебя ему, а дальше вы сами разбирайтесь. Какие убийцы? — Скользкий явно насмехается.
— Погода портится. Если каноэ перевернется, я утону.
— Если каноэ перевернется, мы тоже можем утонуть. И тогда твоя смерть не на нас. Можешь поговорить с морскими духами, чтобы поберегли.
— На вас хватит — и тебе, Скользкий, и тебе, Рыбарь. Я связана, вы — нет. Развяжете — тогда сниму с вас ее.
— Развязать? А если убежишь?
— Посреди моря?
— С духами сговорится… — ворчит Рыболов.
— Лучше не злите меня, если я сговорюсь с духами — вам не поможет держать меня связанной. И я хочу пить.
— Не злить? Можно подумать, ты на нас сейчас не сердита.
— А на вас-то за что? Вот с шаманом вашим я поговорю, да.
Пауза затягивалась. Наконец, Скользкий хмыкнул:
— Уговорила. Развяжи ее, Рыболов. И дай фляжку.
Рыболов не стал переводить веревки, разрезая их на пленнице, а просто распустил узел в одном месте, чуть ослабил натяжение в другом, поддел перекладину и внезапно резко дернул за нее вверх. Я коротко вскрикнула от неожиданности, сделала несколько оборотов вокруг своей оси и плюхнулась на щепастое дно, больно приложившись боком и спиной — чуть дух не вышибло. Сверху свалились оба гамака охотников. Выпутавшись из-под веревок, я села, отдышалась и принялась аккуратно растирать затекшие руки и ноги, стараясь не раскачивать каноэ и не поддаваться приступам головокружения. Угрюмый, весь изукрашенный шрамами Рыболов протянул мне фляжку с водой и тут же снова взялся за весло, не желая встречаться со мною взглядом. Я пошевелилась и тут же услышала в спину предостерегающе-опасливое:
— Не оборачивайся.
А они суеверны, ага. Ну что же, ведем себя тихо. А то еще попрыгают в воду, и придется самой грести до берега. Я кивнула и постаралась устроиться поудобнее, не делая резких движений. Рассветало. С востока выстрелил лучом тонкий краешек солнца.
Волчий Вой.
17 день 13 луны 10903 круга от н.м.
Быстрый Секач влетел в поселок, расталкивая ребятню у ворот. Глаза вытаращены, рот перекошен.
— Она сбежала! Она от меня сбежала! Отец, мы должны… — он задохнулся от возмущения и не смог продолжить, только мотал головой.
— Что мы должны, сын? — вождь не спеша обернулся, — и кто от тебя убежал? Агути? Или, может быть, целый тапир?
Я усмехаюсь, Крепкий Зуб не зря столько лет остается вождем племени. Сейчас именно спокойная ирония может быстрее всего вернуть парню способность соображать.
— Агути! Солнечная, жена убежала! — и он вырвал с головы клок волос.
Это серьезно. Племя Рыжего Волка невелико, и все в нем держатся друг за друга. Так повелось с дней исхода, когда, теснимое воинами майя, оно было вынуждено уйти вдоль берега океана к полудню и укрыться в густых тропических лесах. Здесь нет даже нашего тотема.
Однако я поддерживал вождя и друга во всем этом пути. Пока наше племя живет, Рыжий Волк не покинет нас, где бы мы ни были. До этих мест добралось около пяти десятков воинов. Не слишком много, но достаточно, чтобы защищать поселок и охотничьи угодья вокруг него. Беда подкралась с неожиданной стороны: соседние племена не захотели признать нас. Не было совместных охот, праздников… и обмена невестами. Кое-кто из молодых охотников решился на кражу девушек, и это окончательно поссорило Волков с соседями. Я несколько кругов налаживал контакты с племенем Ночного Муравьеда — самым мирным и спокойным из крупных окрестных племен. Казалось бы, наконец-то стало налаживаться, Волки защищали Муравьедов со стороны восхода, а те соглашались на брачный обмен, но два круга назад Старейшие опять посмеялись над нами. Проснулась гора Огненного Змея и племени Ночного Муравьеда в одночасье не стало. На месте их поселков сейчас только покрытые пеплом равнины да потоки застывшей лавы. К полудню — океан, на восходе земли большого и сильного племени Озерного Каймана, на полночь — горы. И что теперь делать?