«Противник»... «подавить волю к сопротивлению»... «первая жертва». «Нельзя доверить орудие»...
«Это, наверно, я первая жертва».
Командир полка резко бросает трубку.
— Перед второй батареей опять танки...
Это моя батарея.
— Струсил?—окинув меня уничтожающим взглядом, спрашивает он комиссара.
— Вместо того, чтобы бить по врагу, побежал...— спокойно говорит тот.
— Лучший наводчик? С поля боя?!—передергивает плечами майор.
— Вместо того, чтобы скомандовать «выстрел», забежал перед стволом орудия...— говорит комиссар.
— Тьфу! Что же он там увидел?.. Муху на стволе?..— уже кричит командир.
— Беженка с мальчишкой оказались перед пушкой... поторопился их спрятать в укрытие...
— А-а-а, это другое дело,—говорит майор.—Это совсем другое дело...
— Хорошо еще, что номерные не растерялись. Танк бы проутюжил и расчет и орудие... Пожалуй, оставлять командиром...
Землянка тряслась и гудела, телефон дребезжал, и майор, наверно, не расслышал последних слов комиссара.
— Ясно!— воскликнул он нетерпеливо.— Отправляйтесь в свой расчет!— приказал мне.— Да хорошенько запомните слова батальонного... Лучший наводчик...— Последние слова прозвучали иронически.
Да, я был лучшим наводчиком. На учебных стрельбах занимал первые места, в общей суматохе боя тоже вел себя будто не хуже других. Так то же расчет какой был!..
В ночь перед этой неудачей меня перевели в другую батарею на место раненого сержанта Яснова. Утром дай, думаю, я покажу своим подчиненным, как нужно бить по движущимся целям... И вот показал...
«Хорошо еще, что так обошлось»,— раздумываю, подходя к огневой позиции нашей батареи.
Атака танков отбита, тишина. По ходу сообщения приближаюсь к укрытию своего орудия. Слышу, мои подчиненные не иначе как меня «прорабатывают»...
— А зачем мальчик возвращался да еще с таким грузом за плечами?— с добродушным смешком спрашивает хриплый бас в землянке.
— Узнать фамилию нашего командира...— не без ехидства отвечает тенорок.
— А зачем фамилию?
— Представить вояку к награде... За геройство... Хи-хи!..—это я «вояка».
— И ты дал позывные?..
— А как же, дал, еще какие... Полевая почта—такая-то... Сержант Яснов, Устим Федорович.
— Так это же наш бывший командир...
— Ну и что?.. Он нами пока руководит... А новый... наперегонки со снарядами бегает.
«Еще неизвестно, как бы ваш Яснов вышел из такого положения»,— с досадой думаю и вваливаюсь в землянку.
— Смирно!., расчет в полном составе... немцы решили пообедать, а потом наступать!..— докладывает хозяин тенорка, наводчик. В его глазах поблескивают плутоватые огоньки. Чувствую, мой авторитет в этом расчете умер, не родившись. А все из-за этой старухи и ее мальчика...
Оставляем город. Опять цепляемся то за реку, то за высоту. Номерные побаиваются как бы их бывший командир не застрял где-нибудь вместе с медсанбатом. Они все же надеются, что сержант вернется. Не понимаю: чего он им так дался. Все меряют его аршином. Только и слышно: сержант то сделал бы так, а это этак...
— Выходит, Яснов сам за вас все делал?— спрашиваю их однажды.— Пушка неделю не чистится, банник отдали соседу в наймы, «Явдоху» на дрова употребили... Встать!— командую и тут же приказываю, кому чем заняться.
Делают, а сами то один, то другой, нет-нет да и посмотрят на меня этаким хитрым взглядом.
«Песочил вас, наверно, Яснов как следует, спуску не давал, вот вы и не можете его никак забыть»,— думаю. Я и раньше замечал, что требовательного командира подчиненные начинают по-настоящему ценить, когда того уже нет с ними.
— Кто «Явдоху» пустил на дрова?— спрашиваю.
— Ну я...— улыбается наводчик, стоя возле орудия.
— Яснов бы вам благодарность вынес за это?.. Так, да?— прискипался я к своему заместителю.
— Другую «Явдоху» приказал бы сделать и не волынил бы...
— Так вот, сделайте. Сейчас же.
Речь шла о деревянной «пушке». Мы ее выставляли в ложном окопе «приманкой» для «юнкерсов». Тоже, между прочим, изобретение Яснова.
Однажды мы укрылись в кустарнике и вели огонь по скоплению мотопехоты противника. Фашистская батарея исковыряла всю землю, а накрыть нас не могла.
Когда я сделал «отбой», все так и повалились от усталости. Смотрим, «рама» висит над нами.
— Как бы поступил Яснов в таком случае?..— не без ехидства спрашиваю своих хлопцев, которые лежат без задних ног.
Улыбаются, устало глядя на небо.
— «Рама» пошла докладывать наши координаты. Нужно подрывать, пока не поздно...— говорит замковый.
— К орудию!.. На запасную!..— командую.
Теперь уже я сам, как только что, завожу разговор о Яснове. Оказалось, он не кадровый артиллерист. Билась в окружении застава. После того, как гитлеровцы все же ее взяли, на батарею прибежал с обломком винтовки, весь израненный, в изорванной одежде младший сержант-пограничник. Он на заставе командовал минометами, а потому попросил, чтобы дали ему пушку. На батарее были большие потерн и Яснова взяли в расчет...
— Яснова копируете!— подначивал меня наводчик, когда я напускал на себя строгость.
— Да, стараюсь, чтобы вы о нем меньше скучали.
— Не всякий стоит того, чтобы за ним скучать,— однажды заявил наводчик, и мне ничего не оставалось, как проглотить пилюлю.
В Приазовья наш полк отводят в тыл. Приводим в порядок себя, материальную часть. Тут уж я, что называется, пришпорил своих хлопцев, наводчику же не давал покоя особенно. Вдруг ночью тревога. Катим всем полком к реке Донец. Там трещит фронт. В ту же ночь устанавливаем орудия, маскируем. Как только за нашими отходившими частями покажется противник — обрушиться на него огнем!.. Такая задача. Три раза налетали «юнкерсы». На четвертый все же разбомбили пушку! Не обошлось и без жертв: убит подносчик снарядов, а правильный ранен.
Расчет с огневых позиций сняли. Сидим в запасной штабной землянке и в глаза друг другу не смотрим. Направят всех в пехоту,— пошли разговоры.
— Нужно готовить обмотки, накрасовались в кирзоступах. Хватит,— переобуваясь, бурчит замковый.
— Дали бы взвод пехотушки, тогда бы ничего,— подает голос наводчик.
— Вот так зафугасил!..— смеются номерные...
— А что? Вот наш командир всего ефрейтор... А руководит расчетом... Правда, безпушечным.
Наводчик опять обнаглел, опять смеется мне прямо в глаза. Хочу оборвать его, но меня опережает наш правильный, не ахти грамотный, но прямой и честный боец.
— Орудию не уберегли, а языками чесать мастера. Яснов, сержант, тот пушку без малого на руках не нашивал... вокруг кургана в прятки с «юнкерсами» играл, а под бомбы не давал...
Вот те на: оказывается Яснов еще и в прятки играл с «юнкерсами» вокруг курганов.
— Хватит болтать!— вскакиваю. И кстати: входит сам командир полка в сопровождении командира батареи.
— Смирно! Расчет в полном составе! —докладываю, а сам аж дрожу от злобы, так допекли.
— Вижу, что в полном составе! — махнул рукой майор. Я понял, что он хотел этим сказать. Стою, потупившись. Номерные тоже, как приговоренные.
— Ладно, не вешайте носы, вояки. Пушка будет! — говорит командир полка.— Но уж эту берегите. Новинка!.. прошибает танк насквозь.
Мы совсем растерялись. Даже не знаем, что ответить майору.
Он оглядел наше жилье и говорит командиру батареи.
— На днях возвращается из медсанбата сержант Яснов... Наводчика переведите в другой расчет,— показывает он на нашего хвастуна.— На его место станет ефрейтор...— Это я, значит.— Новая система орудия, новые оптические приборы... Освоить нужно немедля.
Пока майор говорил, я, грешным делом, ловил на перекрестие воображаемого прицела вражеский танк. Вдруг ноги мои похолодели будто в голенища кто ледяной воды налил. За перекрестием представляемого мною прицела, как за крестовиной окна, я увидел старуху и мальчика!.. С тяжелыми котомками за спинами, они смотрели мне прямо в глаза...