— Ах, вот в чем дело! Наконец-то дошло... Документы!..— он легко соскочил на пол; подтянул голенища поношенных сапог, отряхнул крылья габардиновых галифе. Выпрямился. И только тогда полез рукой во внутренний карман. Китель он придерживал на себе приподнятыми плечами.
— Все там...— сказал он, передавая капитану потрепанный клеенчатый бумажник.
Капитан, щурясь на свет, стал просматривать документы.
— Значит, на Алтай?— спросил он.
— На Алтай!— улыбнулся военный.
— И домой не заезжаете?.. Отдохнуть, с родными повидаться?
— Нужно бы. Да не знаю, куда раньше направиться — в детдом или в железнодорожное училище, из которого призывался. Наверно, поработаю с годок, потом уж...
— Александр Матросов тоже, кажется, из железнодорожного пошел в армию.
— Читал. Мы с ним одногодки, между прочим.
— Вещи отдельно отправили?
— Вещи? У меня их не так много. Там где-то «сидор иванович» валяется,— кивнул пассажир на нишу багажника.
Сержант, стоя на раскладной лесенке, потянулся к нише.
— Это и есть ваш саквояж?—спросил он, слегка подкидывая на руке вещевой мешок с болтавшимися лямками.— А этот беспризорный «красавец»?
Сержант приподнялся на носки и вытянул невзрачный рыжеватый чемодан.
— Неужели вещи развязались? Разрешите!..— демобилизованный подхватил вещмешок и чемодан. Он положил их на пустовавшую полку, стал связывать.
Не сходя с лесенки, веселый сержант спросил:
— А что, коли и мне податься на целинные земли после армии, товарищ капитан? Дослужу срок, свои «сидоры» в охапку, как товарищ офицер запаса, и махну.
— Мысль неплоха, — откликнулся светловолосый. —
Вот!— затянул он последний узел на чемодане и вещевом мешке.
— Дайте-ка, я их опять на место водворю,— предложил сержант.
Пассажир, ехавший на целину, уже было поднял связанные вещи, потом опустил.
— Да ничего, не беспокойтесь. Я их ткну вон туда под нижнюю полку. Скоро пересадка.
— Мысль замечательная,— задумчиво протянул капитан, глядя на согнутую спину молодого пассажира, задвигавшего вещи под полку.
— Это вы насчет будущей поездки сержанта на Алтай?..— вытирая платком руки, хозяин «сидора» повернулся к капитану.
— Именно. Документы у вас в порядке. Получите,— протянул тот демобилизованному клеенчатый бумажник.
Сержант спрыгнул с лесенки.
— До побачення!— шутливо раскланялся он с пассажирами.
— Счастливо и вам, ребятки,— напутствовал уходивших старик.
— Бывайте всегда здоровыми...— пожелал больной.
— Всех благ!—весело подмигнул светловолосый.
Как только затихли шаги пограничников, в двери показался пассажир в полосатой пижаме.
— Что, не сказали, кого ищут?—направил он свой утиный нос прямо на проводника, возвратившегося с веником и кружкой.
— Станут они распространяться...— простонал больной.
— Скоро узловая, — проговорил проводник. Пройдя на середину купе, он набрал в рот воды, прыснул на пол, готовясь подметать.— Кого они ищут, говорите?— спросил и опять поднес ко рту кружку.
Светловолосый рассмеялся.
— Ну и дипломат же наш проводник: знает пользу воды. Вот бы болтунам прописать такой рецепт: зачесался язык, сразу за кружку. Тогда государственную тайну никто не выболтал бы...— и светловолосый многозначительно поглядел на пассажира с утиным носом.
— При чем тут государственная тайна? — обиделся тот.— Я просто так...
— Я тоже просто так.
Вверху зашевелился старик; он надел пиджак, завязал платком горло.
— В девятьсот четырнадцатом на Знаменском узле служил официантом Котька «Неходибосой»...—почесывая кадык, начал он без всяких предисловий.— Бывало, подвыпивший поручик только щелкнет портсигаром, а Котька уж подносит зажженную спичку. Как-то охмелевший штабс-капитан замахнулся кулаком, чтобы разбить пенснэ на носу купеческого сынка, а угодил в морду услужливому Котьке. Одарил «Неходибооого», чтобы не попадался под руку. Тот только кланяется. Или проигрался фронтовик. Без Котьки не обойдется. Пошепчутся, «Неходибосой» шаркнет штиблетами, взмахнет белой салфеткой и фронтовик бежит в зеленую комнату с пачкой ассигнаций отыгриватьяя. А когда кайзер Вильгельм оккупировал Киев, Котьку на Крещатике в мундире капитана германской армии видели...
Все молчали. Было слышно, как старик поскребывает заскорузлыми пальцами жесткую щетину на кадыке.
— Ну и историю вы поведали. Я как жабу проглотил!— поморщился демобилизованный. Он сидел на нижней полке, поставив локти на колени и подперев кулаками подбородок.— Водились же такие типы!
— Ох... А сейчас разве не водятся?— простонал больной. Он пристально посмотрел на стоящего в дверях угреватого с утиным носом пассажира и устало прикрыл глаза.
— Теперь совсем другое дело... — светловолосый встал, прошелся по купе.— Во времена Котьки сама царица Александра шпионила. Да и Николай не особенно переживал, что из-за какого-то непойманного Котьки гибли в Карпатах целые дивизии... Сейчас Котька не дослужился бы до капитана, будь он трижды босым. Видели. как пограничники все проверили... Теперь сунься такой тип: два-три месяця продержался, а на четвертый, смотришь, сообщение в «Правде»: высшая мера по указу. Рожа выдает такого...
— Да, так оно и есть,— сказал мужчина в полосатой пижаме. Он потоптался у двери и тихо ушел.
Демобилизованный вытер платочком лоб.
— Не по вкусу наш разговор полосатому матрасу. Ушел...
Над головами что-то прогромыхало. Будто сломанная ветка дерева пробарабанила по крыше вагона.
В купе словно похолодело. По темному окну текли извилистые дождевые струи. Костлявая рука старика замерла у шеи, обмотанной клетчатым шарфом. Застыл и проводник с опущенным на пол веником.
— Лезет!.. Лезет!.. — закричал больной и стал суматошно отодвигаться от окна.
— Кто? Где?—бросились к нему.
— Ох...—усатый опустил на пол отекшие ноги и, опасливо поглядывая в окно, стал потирать руками рыхлую грудь.
— Ох... вздремнул, аль наяву... вижу, понимаете, голову. А шляпа на ней вертится, вертится!.. Фу, устал, лягу... завесили бы окно.
— Ну и шутник наш больной! Ха-ха-ха!—раскатисто рассмеялся светловолосый.—Представьте, даже я труса дал.
В дверях показалась голова поездного радиста.
— Проводник третьего непромокаемого здесь? А, вот со своим пылесосом, а пол так и неподметенный. Поторопись-ка к главному. Побыстрее! Вызывает.
* * *
Начальник поезда и капитан Фролов, старший наряда пограничников, готовились пить чай.
Фролов, среднего роста плотный крепыш, усталыми, но внимательными глазами поглядывал на бойцов, которые старались вместить на одном крючке три плаща, торчавших коробами.
— Ну, ребята, присоединяйтесь,— повернулся к ним железнодорожник.— Побродили по горам да и дождь вас прохватил. Что-то сержанта долго нет. Не случилось бы с ним чего-нибудь. Как он парень?..
— Будет все в порядке!— успокоил железнодорожника капитан.— Сержант дело знает. А вот прием — не из лучших... Пассажиры...
— Ради такого дела можно и рискнуть,— начальник поезда взялся за свой стакан,— Пассажиры у нас народ понимающий...
Он отхлебнул обжигающий глоток чаю.
* * *
В дороге привыкают к своим проводникам.
— Долгонько нет нашего вожатого,— поглядывая на открытую дверь, проговорил старик.
— Чайку бы, — добавил усатый больной. Только здоровяк молчал.
Проводник вернулся. Он привел еще одного пассажира, одетого в черный резиновый плащ и широкополую серую шляпу. Из-под шляпы незнакомца виднелась коричневая повязка на правом глазу.
— Это будет ваше место,—показал проводник странному новичку на пустовавшую нижнюю полку, а сам слегка провел тряпкой по «заплаканному» от дождя окну....