— А скольких он… выдержит? — спросил Крэбб. Никто не осмеливался задать этот вопрос. Шар был огромен, его сконструировали для особых гонок и ради науки, но всех он поднять не мог, и все это понимали.
— Максимум пятерых, Крэбб, — прошептал лорд Жервез.
Их было семеро, включая сторожа.
— Я останусь, милорд, — сказал Крэбб. — Как видите, я способен позаботиться о себе.
— Ты храбрый человек, — сказал лорд Жервез.
Он был не просто храбрым человеком, этот слепой бедняга. Если бы не он, что бы с ними стало? К этому времени они бы все уже были мертвы. Лишь благодаря ему у них появился этот единственный шанс.
Но если Крэбб остается, то кто второй? Той же ночью в квартире они — лорд Жервез, Крэбб и Бентли — решали, кто еще останется. Женщины находились отдельно, в другой комнате, где умирала перепуганная леди Семпл.
— Я останусь с теми, кто не сможет улететь, — сказал Крэбб. Все его понимали. Он сможет жить. Для него тьмы не существовало. Он сам утверждал, что глаза у него есть, а его сильный и спокойный ум был способен вынести все те ужасы, о которых он рассказывал. Они знали, что он не говорит им и половины всего, но воображение само дорисовывало недостающие части.
— Пусть будет так, Крэбб. Ты спас нас, — сказал лорд Жервез. — Когда все будет кончено, проси, что захочешь, и ты это получишь.
— Я останусь с Крэббом, сэр, — сказал Бентли. Он тоже был храбр, но при этих словах его сердце упало.
— Но твоя жена должна лететь!
— Должна, — согласился Бентли.
— А что насчет сторожа? — спросил Крэбб.
— Если я остаюсь, он может отправиться с вами, — ответил Бентли. — Он нам помог, без него мы не смогли бы накачать шар. Пусть летит.
Бентли позвал жену. Она пришла из квартиры напротив, ориентируясь по его голосу, и склонилась над ним, пока он рассказывал ей, что они решили. Она была еще совсем юной девушкой, не больше восемнадцати, и в этот час она всей душой была предана мужу.
— Я останусь с тобой, Уилл.
Никто не мог ее переубедить. На каждый настойчивый довод она отвечала презрительным смехом. Ни одна из озвученных ими причин не перевешивала любви к мужу.
— Я лучше умру вместе с ним. Не говорите мне больше ничего. Пусть сторож летит, — сказала она. Бентли поцеловал ее в темноте, которая показалась ему чуть светлее благодаря ее верности и любви, и жена заплакала у него на груди.
— Вывезите бедняжку леди Семпл отсюда поскорее, — сказала она, — иначе она погибнет.
Все понимали, что это правда. Слово взял лорд Жервез:
— Значит, летят леди Семпл, мисс Семпл, я и сторож. Хотя шар может выдержать пятерых. Как жаль.
— Так у вас будет больше шансов, милорд, — сказал Бентли.
Чем выше они смогут подняться, тем вероятнее попадут в воздушный поток, способный вынести их прочь из Лондона. Но они понимали, что этого может и не случиться.
— Не теряйте времени, — сказал Крэбб. Он был сильнейшим из всех собравшихся.
Им был необходим сильный человек, ибо туман мог стать еще хуже, гораздо хуже, чем сейчас. Тяжелый дым от множества пожаров стелился по земле; безветрие губило их, но благодаря тому же безветрию они до сих пор не погибли.
— Идемте прямо сейчас, — сказал Крэбб. Он на руках понес леди Семпл на завод, и в пути она заговорила с ним.
— Спасите мою дочь, Крэбб. Мне ни за что не выбраться отсюда живой.
— Мы спасем вас обеих, и никаких исключений, миледи, — радостно сказал Крэбб.
— О, какой кошмар, — простонала она. — Я ослепла, Крэбб? Я ничего не вижу… ничего! Я задыхаюсь!
— Вы увидите солнечный свет, свет божий, через каких-то полчаса, миледи, — сказал Крэбб. — Там, наверху, сияет свет — он должен там быть, думайте об этом. Прекрасный солнечный свет, такой яркий, какого я не видел последние десять лет, с тех пор как последний раз увидел в Индии. Там, наверху, солнце, миледи. Я помню сверкающие храмы из золота и мрамора. О да, там, наверху, светит солнце.
Они дошли до завода и шагнули внутрь. Сторож нервно поприветствовал их.
— Не оставляйте меня тут, джентльмены, не оставляйте, — в ужасе заплакал он.
— Молчи, — сказал Крэбб. — Никто тебя не оставит. Незачем скулить.