Но сторож был уже полубезумен. В Лондоне тысячи людей сошли с ума, и скоро эти тысячи превратятся в десятки тысяч. Да, там, наверху, сияло солнце, так сказал Крэбб. О, какой же он храбрый человек! Мог ли там быть солнечный свет, или солнца уж и не осталось в небе?
Они подняли больную женщину в корзину и уложили ее голову на колени Джулии. Сторож вцепился в переплетения прутьев и поспешно забрался внутрь. Но Жервез Норт обратился к Крэббу и Бентли.
— Оставайся здесь, если сможешь, Крэбб. Ты, Бентли, возвращайся к жене. Ей будет одиноко. Вы оба храбрые мужчины — храбрейшие. Я чувствую себя подлецом, оставляя вас здесь. Только не уходи, Крэбб. Если на высоте не будет ветра, мы приземлимся здесь. Здесь! Ты понял?
Все всё поняли и обменялись рукопожатиями.
— Я хотел бы пожать руку и мисс Джулии, милорд, — странным дрожащим голосом произнес Крэбб.
— Да, да, — сказал лорд Жервез.
И Крэбб обратился к девушке.
— Вы позволите пожать вам руку, мисс?
Джулия тихонько плакала.
— О да, вы храбрый человек.
— Несколько лет назад вы сказали: «Слепой бедняжка», — проговорил Крэбб. И нежно поцеловал ее руку. — Прощайте, мисс.
Жервез уже сидел в корзине.
— Все, Крэбб, можешь отпускать, — сказал он. — Прощай, Бентли; прощай, Крэбб.
— Удачи, и пусть для вас всех сияет солнце, — сказал слепой.
Они с Бентли стали медленно ослаблять веревки, намотанные вокруг тяжелой железной трубы, что лежала возле огромного котла.
— Я держу конец веревки, — сказал Крэбб. — В сторону, Бентли. Прощайте, сэр. Прощайте, мисс.
Шар был невидим, как и корзина; весь мир казался ужасным и пустым.
— Отпускай, — скомандовал Жервез.
Он услышал снизу крик: «Прощайте!» — и понял, что земля отдаляется. Он крепко сжал руку Джулии. Леди Семпл лишилась чувств и затихла. Сторож смеялся. Но Жервез смотрел вверх… вверх!
Над головой он что-то разглядел: что-то мутное, расплывчатое — пустоту. Она была почти черной, но видимой; сперва проявились коричневые краски, затем желтые, затем серые. И вдруг — мазок чудесной синевы, и они оказались в волшебном, нестерпимо ярком дневном свете! Солнце сияло над их головами, а далеко внизу маячило удивительное облако, подсвеченное солнечными лучами.
Сторож странно хихикал. Джулия отпрянула от него и протянула руку к возлюбленному. Они снова взглянули друг на друга — зрение вновь вернулось к ним. Но Жервез весь перепачкался, работая над шаром; она едва его узнала. Даже голос его звучал странно.
— Слава богу! Как изумительно! — сказала она. Жервез склонился над ней и поцеловал ее.
— Моя дорогая! — отозвался он.
Леди Семпл застонала и очнулась.
— Где я? — спросила она.
— Под солнечным светом, — сказал Жервез.
— Бедняжки те, кому пришлось остаться! — заплакала Джулия. Она ведь и не увидела Крэбба собственными глазами; для нее он так и остался большой тенью, сильным голосом, который отчего-то дрожал, обращаясь к ней. Она знала, что этот мужчина — герой, по-женски чувствовала, что он любил ее. И он остался во тьме там, внизу.
Но как прекрасен был мир! Восхитительное солнце сияло на идеально синих небесах. Далеко внизу белело облако, но кое-где на нем виднелись серовато-коричневые пятна. Оно вздымалось и смещалось, то поднимаясь, то падая. Из него выходили странные столбы желтого тумана.
— Что это? — спросила Джулия, показывая на одну из таких пустот.
— Пожары, — ответил ей возлюбленный. Он гадал, движется ли шар, но не мог этого проверить. Наверху не нашлось даже крошечного облачка, чтобы понять, смещаются ли они в воздухе.
Далеко за городом, на востоке и на западе, виднелся яркий проблеск реки. Огромное облако нависало только над городом. Они видели синие холмы вдалеке и еще более дальние земли, разукрашенные маленькими счастливыми городками. Проклятие пало лишь на Лондон; на расстоянии же царил мир. Внизу по течению ходили корабли. Внешний мир дивился на границы природного явления.
Они больше не поднимались вверх. И не двигались. Жервез схватил Джулию за руку.
— Дорогая, ты ведь храбрая?
Этот вопрос был задан неспроста, и девушка это понимала.
— Что такое, Жервез?
— Мы стоим на месте, Джулия. Не поднимаемся и не движемся вперед.
— Что это значит?
Она заметила, как помрачнело его лицо.
— Ты храбрая и всегда будешь храброй, — сказал он.
И тогда она поняла. Жервез знал, что шар медленно опускается. Быть может, в нем была протечка.
Медленно, очень медленно они опускались. Но сторож все продолжал посмеиваться, ибо он больше не смотрел никуда. Густая золотая туча становилась все ближе.