– Так сильно разорённое войной…
– Ну конечно… с финансовой поддержкой…
– Что вы именно хотите мне предложить?
– Перейти в великолепный госпиталь в Варшаве, где вас примут со всеми почестями, положенными вашим знаниям и вашему положению.
Глава 26
– Мне очень льстит ваше предложение, Казимир Юрьевич. Но как вы, наверное, знаете, я уже служу.
– Ну как же, как же, наслышан… учеником лекаря! Эти варвары смогли вам такое предложить, пани баронесса?! В окружении одних мужланов, солдафонов… да ещё такое смешное жалование положили. Думаю, вас заинтересует, что скоро в Варшаве ожидается прибытие Доминика Ларрея127. Под его руководством ваша карьера пойдёт в гору. Вы же знаете, какой это известный хирург.
Я рассеянно кивнула. Именно Ларрей создал первые в мире подвижные отряды, так называемые «ambulance volante» (*летучие помощники), для оказания первой медицинской помощи на поле боя и эвакуации раненых в полевые госпитали.
Прибытие такого человека могло означало очень многое. Как минимум, сбор военных медиков и подготовку к приёму раненых. Надо было срочно рассказать об этом Павлу Матвеевичу.
– Ну, так что вы скажете, пани баронесса? – не отставал господин Довнарович.
– Мне нужно подумать. – Казимир Юрьевич довольно кивнул, приняв мою задумчивость за колебание.
– Сани и сопровождение будут готовы для вас в любой момент. Просто дайте знать пану Гловня, что решились.
На это уточнение я чуть дёрнулась, но постаралась скрыть досаду и недовольство. Господин Рубановский, как всегда, оказался прав.
Вернувшись к семейному диванчику, через несколько минут сказалась уставшей. Негодование только нарастало. Маскарад, и так с самого начала не вызывавший радости, стал откровенно раздражать. Кроме того, «провидец» тоже куда-то исчез. Стало ясно, что поговорить не удастся. Да, и свои возможные два танца мы уже исчерпали.
– А я говорила тебе, Луиза, незачем так себя изводить. В госпитале можно и пореже бывать. Только если нужда какая, да и пораньше возвращаться, чай не одна там на службе. Могли бы уж сделать уступку барышне, – высказала с раздражением Екатерина Петровна в карете, – были бы тогда силы на общество.
Я решила промолчать. Такой разговор затевался уже не единожды. Ни к чему хорошему он никогда не приводил. «Бабушка» просто не осознавала последствий подобных «уступок» для первой женщины-лекаря.
Уже в доме, когда все разошлись по своим комнатам, я переодевшись, постучала к Екатерине Петровне. Мне нужно было как-то донести до неё мысль отказать князю Гловня от дома.
Естественно, понимания у «бабушки» я не нашла. Мне было безапелляционно заявлено, чтобы я не лезла в это, и не смела науськивать на подобную глупость Марию. Любые доводы обзывались «ерундой». В конце госпожа Гурская потребовала выбросить эту мысль из головы и более не поминать подобное при ней, а лучше разобраться в своей двусмысленной ситуации с Павлом Матвеевичем.
С Марией говорить о князе даже не имело смысла. Воспитанная в строгости, она не пойдёт против воли матери. Конечно, если бы он был ей изначально противен, Екатерина Петровна не дала бы согласия на ухаживания… но этот вопрос уже обсуждался, и «милая тётушка» не высказала неприязни в его адрес.
Первого числа нового, одна тысяча восемьсот двенадцатого года, на которое для меня выпадал выходной, с утра нам наносили поздравительные визиты. Прибыл и князь. Оставаясь неприлично долго, он выказывал знаки внимания «тётушке» … но Екатерина Петровна, которая старательно «бдила» моё неучастие, заметила излишний немой интерес Петра Ивановича к моей персоне. Находясь возле Марии, он слишком часто останавливал на мне свой взгляд.
Я же всё время старательно его не замечала, общаясь с гостями. «Бабушка» всё сильнее мрачнела, но никаких вопросов не задавала.
Наконец появился и Павел Матвеевич. Передав «чайную повинность» Марии, смогла перейти к окну и «отвлечься вышивкой», в коей «провидец» помогал мне, распутывая нитки, создавая видимость воздаяния приличиям.
Полушёпотом поведала ему о приезде Ларрея в Варшаву и своих выводах на эту тему.
– Госпожа баронесса, а с чего это Казимир Довнарович решил раскрыть вам такие сведения? – удивился господин Рубановский.
– Дело в том, – раздражаясь, ответила я, – что он предложил мне место лекаря в Варшавском госпитале, а в перспективе и докторский патент.
– Почему он рассчитывал, что вы этим заинтересуетесь? – изумился мужчина.
– Обещал беспрепятственное возвращение баронства моим «родителям» и деньги на его восстановление, – сказала, старательно разглаживая вышитый лепесток.
127
Доминик Жан Ларрей (1766-1842) – французский военный хирург, барон Империи, выдающийся новатор военно-полевой хирургии, которого называют «отцом скорой помощи». За свои заслуги трижды был награждён орденом Почётного легиона. В 1812 году во время Бородинского сражения он провёл 200 ампутаций, в среднем потратив на каждую 7,2 минуты.