Да плевать. Я приспособилась к Дрим Сити, а значит и к остальному дерьму я уже готова.
– Лекса приезжает, – говорю я Лари, и он тут же поджимает губы.
– Это ненадолго, – напоминает он.
Мои губы трогает слабая улыбка. В этом весь Лари, иногда, когда я думаю, что весь мир против меня, я всегда могу обратиться к Лари, и он поддержит. Мой друг встанет против любого, лишь бы поддержать меня.
Лари – это лучшее, что могло когда-либо появиться во всём Дрим Сити.
– Четыре дня, это долго, – говорю я и отпиваю глоток колы.
– Вовсе нет.
– Я не могу смотреть, как они будут лебезить друг перед другом. Мама вся такая мама, и Лекса вся такая ангел во плоти. А я – такая я.
– Она не ангел.
– К сожалению, ангел.
– Ну это если в сравнении с тобой, – говорит Лари и снова пихает меня в бок.
Улыбаюсь и снова отворачиваюсь в сторону засыпающего города. Постепенно в окнах невысоких многоквартирных домов гаснет свет. На улицах становится тише, но это ненадолго. Буквально через пару часов начнется ночная жизнь Дрим Сити. Байкеры выползут из своих нор и начнут колесить по округе. Наркоманы и бомжи тоже оживают в темноте, они, как тараканы, страшатся дневного света. За соседним переулком выстроятся жрицы любви, а бар Билли станет более громким и одурманенным.
Как бы я была рада словам Лари, будь они правдой. Но он не понимает, что, в сравнении с Лексой, любой будет дьяволом во плоти, ведь более идеального человека ещё не рождалось на свет. Раньше, несмотря на всю мою любовь к сестре, я пыталась с ней соревноваться. Это так глупо выглядело, и, к сожалению, я всегда проигрывала. Но самым моим большим проигрышем было то, что папа забрал с собой Лексу, а не меня. И вот, я не видела его уже два года. Как мне известно из последнего приезда Лексы, у папы появилась новая семья. К нему в огромный особняк, в котором раньше обитали мы, приехала некая мадам со своим отпрыском, которому, если мне не изменяет память, двадцать. Новая папина пассия старше мамы, но Лекса говорит, что она безумно красива и добра. Естественно, ангел не произносит столь ядовитых слов при маме, но мне она об этом рассказывает больше, чем я хотела бы знать.
Сначала мне было обидно, что мой дорогой родитель решил, что мне о его новой семье знать не обязательно. Но через шесть месяцев их отношений я отпустила эту ситуацию, тем более, что мне не суждено лицезреть прекрасную даму сердца отца. Он ведь меня в гости не зовёт.
Мама же не упускает попыток и всячески расспрашивает Лексу об отце. Она даже слушать не хочет, что ему на неё наплевать. Он поиграл в одну семью – не понравилось. Папа развернулся и пошел играть в другую. Мужчины. Им это даётся с большей легкостью, нежели женщинам. Мама тому наглядный пример. Позвони папа ей в любой из дней в течение этих двух лет, и она бы пешком прошла все три штата, лишь бы увидеть его.
– Ладно, я пойду, – говорю я, поднимаясь с самого края крыши. – Нужно подготовить для Лексы комнату.
Лари поднимается вместе со мной и, нахмурив брови, спрашивает:
– Серьезно?
– Нет, конечно. Пусть хоть на коврике спит, мне плевать. Нужно выспаться, завтра у меня в шесть утра клиент.
– Это тот, что хочет себе на всю спину полуголую женщину?
– Он передумал, и женщина теперь полностью обнажена.
– Вот блин, хотел бы я на это посмотреть.
Обнимаю Лари на прощание и спускаюсь с крыши по пожарной лестнице. В конце мне приходится спрыгнуть, и каждый раз я отбиваю себе пятки. Приземляюсь, поудобнее закидываю сумку на плечо и шагаю в сторону дома. Прохожу мимо бара, оттуда грохочет музыка, машу рукой громиле Питеру, он улыбается мне и кивает, тут же отгоняет несовершеннолетних сопляков от входа святая святых Билли. Питер работает вышибалой и охранником уже три года. И кто бы мог подумать, что контуженный военный согласится на эту затею, но оказалось в нашей стране не особо шикарный список вакансий, если тебя обвиняют в гибели всего отряда. Питера судили под военным трибуналом, оправдали, а ведь он сам не помнит, что случилось в тот день, и винит себя. Винит за то, что выжил, а остальные семь мужчин из его отряда нет.