— Солнышко, только будь осторожна. Телефон держи наготове. Да и вообще…
— Федя, я думаю, что ты преувеличиваешь, — засмеялась Оксана.
— Возможно, но лучше перебдеть, как говорится. Ты помнишь, где лежал этот нож?
— Конечно. Да он у них практически на самом видом месте хранился, как семейная реликвия. На ковре над диваном висел.
— Ого! Значит, мама Николая дорожила им.
— А ты не дорожишь вещами своих предков? Все дорожат. Она ведь не знает, что это за предмет, — сказала Оксана. — Коля говорил, что его снимать запрещено строго-настрого, мама лишь пыль с него смахивала. Реликвия и есть.
— Федор прав, — задумчиво сказала Федора. — Будь осторожна, оберег бабушкин не снимай на всякий случай. Этой реликвией кто-то хорошо воспользовался.
***
Оксана вернулась домой задумчивая и растерянная. Вера, видя ее состояние, улыбнулась про себя, поняв все по-своему: чувства. Девушка закрылась в комнате, ей сейчас не хотелось ни с кем говорить, нужно все обдумать. Снова и снова прокручивала она в голове весь поток новой информации, навалившейся на нее в эти несколько дней. Все было так сумбурно, что выстроить из этого логический ряд пока не удавалось. Для начала надо узнать, на месте ли нож, а уж потом плясать дальше. А куда дальше-то? Самое интересное, что таким вопросом она озадачилась лишь сейчас. Действительно, как действовать дальше? Допустим, нож там, в доме. Что тогда? А если нет, то что? Ответов не было, поскольку и первый, и второй варианты не проливали свет на происходящее. «Ладно, назвавшись груздем, полезай в кузов, — решительно подумала Оксана. — Вызвалась выяснить, на месте ли этот треклятый нож, значит, выясню. А там уже вместе решим». От мысли о том, что придется войти в дом Николая, ее передернуло. Снова нахлынули воспоминания десятилетней давности, от которых до сих пор по коже пробегали неприятные мурашки. Лицо Коли, когда они вместе были на озере, так и стояло перед глазами. Его совершенно сумасшедшие глаза, перекошенный злобной усмешкой рот, то, с какой ненавистью и яростью он смотрел на нее и подходил все ближе, как напал и пытался убить… Оксана вздрогнула и отогнала от себя это наваждение. «Ну хватит! — решительно скомандовала она себе. — Взрослая девочка, забудь!»
Она вышла и отправилась в комнату к Верочке.
— Заходите, кто там такой робкий? — откликнулась мачеха на стук в дверь.
— Это я. Можно? — спросила Оксана, заглянув в комнату.
— Конечно, заходи! Что ты спрашиваешь? — засмеялась Вера.
— Ну мало ли… Вдруг, отдыхаешь, — ответила девушка, входя и прикрывая дверь.
— Ой, Окси, покой нам только снится. Сейчас Симке надоест бабушку доставать, ко мне прибежит, ты же знаешь, — продолжала смеяться мачеха.
— Это точно, — улыбнулась Оксана. — Она не даст скучать.
— Садись, — предложила Вера. — Что-то случилось? Ты какая-то озабоченная.
— Да, — рассеянно ответила девушка, присаживаясь на стул. — Я спросить тебя хотела… Как там тетя Наташа?
Вера удивленно уставилась на падчерицу. Ни разу за эти десять лет она не поинтересовалась матерью Николая, да оно и понятно было: воспоминания об этой семье у нее явно не радужные.
— Странно, почему ты вдруг спросила? — поинтересовалась Вера.
— Да ты знаешь, вчера вечером, когда Федя провожал меня, мы увидели ее. Она куда-то шла, несмотря на густой туман. Куда так поздно? И вообще странная такая была, походка неровная, озирается нервно… С ней совсем плохо, да?
— Ох, Оксана, — вздохнула Вера. — Да, с ней плохо. Ты в курсе, что она помешалась после того случая, да не видела ее ни разу. Знаешь, иногда она почти нормальная, можно с ней остановиться, поговорить, а иногда совсем невменяемая. Бродит одна, бормочет что-то. А в тумане у нее, видимо, совсем «крыша плывет»: ходит одна по улицам, исчезает неизвестно куда. Наверное, мозг так сработал, кто знает… Жалко ее, хорошая женщина была…
— Как думаешь, если я зайду к ней?
— А ты знаешь, зайди. Она всегда тебе рада была. Сейчас туман рассеялся, она наверняка более-менее нормальная. Я к ней захожу иногда, разговариваем. Вроде бы ничего, хотя бывает, что начинает нести всякую чушь. Но я не обращаю внимания. У нее ведь никого не осталось, совсем одна. Родители уже умерли, муж вообще ушел, когда Колька еще совсем малой был. Только сын и был светом в окошке, да видишь, как сложилось… Зайди, думаю, ей приятно будет. Испеку пирожков, возьми с собой, да и заскочи на чай.
— Спасибо, Верочка, — Оксана обняла мачеху и вышла из комнаты.
***
Федор развернул на столе карту и склонился над ней. Если бы директор кладбища не был одноклассником Федоры, то вряд ли ему показали бы план старого кладбища и книгу захоронений. Даже по протекции ведуньи Василий (директор) сделал это весьма неохотно.
— Да зачем тебе этот план? — удивился он. — Я и не знаю, найду ли.
— Очень тебя прошу: постарайся. Ну правда, очень надо!
— Ты какой-то малохольный, ей-богу! — ворчал Василий. — Федька когда мне позвонила, я не думал, что такое попросят. Иначе сразу бы отказал.
— Почему?
— Да потому, что это в архив переться надо, искать там. Его ж никто не доставал с тех самых пор, как захоронения перенесли. Как забросили в архив, так и валяется где-то.
— Слушай, ну давай я помогу.
— Ладно, пошли, — вздохнул Василий.
И вот он, это план. Большой лист, довольно старый, но не поврежденный, занимающий весь стол. Федор шарит по нему, пытаясь найти то, что собирался. Прошло немало времени, пока, наконец, он не нашел. Федор сделал несколько снимков и, довольный, спрятал телефон.
— Ну что, нашел? — спросил Василий.
— Нашел. Спасибо!
— Федьке спасибо скажи. Если б не ее просьба, послал бы тебя куда подальше…
— Все равно спасибо. С меня коньяк. Хороший.
— Иди уж, — отмахнулся с улыбкой Василий.
Федор ехал к ведунье, сгорая от нетерпения, нужно срочно рассказать ей о результатах поиска, а лучше — показать. То, что прах Тимофея не был перезахоронен, теперь не вызывало сомнений. Сравнив книгу захоронений старого кладбища с книгой захоронений нового, Федор в этом убедился. Тимофей остался там, в парке, неизвестно, почему. Как пояснил Василий, возможно, за могилой не было ухода, и опознавательные знаки не обнаружены. Если нет надгробия, памятника или креста, нет даже таблички, то как можно опознать могилу? Да и захоронен он был на самом отшибе. За могилой, скорее всего, никто не ухаживал, травой заросла, никто и не заморачивался. Если б в центре, то еще заметили бы, а так… Давнее дело, кто теперь сможет ответить…
— Ну как твои поиски? Увенчались успехом? — сходу спросила Федора, открывая калитку.
Алабай, покосившись на гостя, оскалился и заворчал.
— Фу, Тим! Место! — скомандовала хозяйка.
— Я думал, он уже привык ко мне, — сказал Федор.
— Не для того его тренировали, — ответила женщина. — Он моя охрана и защита. И привык он только ко мне. Остальные — чужаки. Ладно, выкладывай.
Они зашли в дом, и Федор вкратце рассказал о результатах своих поисков, продемонстрировав фотографии, сделанные им с книги и плана.
— Хм… Получается, что могила Тимофея была аккурат на месте той части парка, где сейчас любят уединяться парочки, — задумчиво сказала Федора.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Сама не пойму, крутится что-то в голове, но форму пока не обретает. Знаешь, похоже, что есть там нечто такое, что тревожит его дух.
— Ты же вроде про нож говорила.
— Нож — это предположение. Должен быть предмет, возможно, это нож. Дух себя ассоциирует с ним. Но тревожит его что-то иное. Ведь все эти убийства происходят вроде бы, не подчиняясь никаким особенным временным промежуткам. Они бессистемны во времени. Значит, здесь что-то другое. Прогуляемся? — вдруг предложила Федора.