Огниво в мешочке на шее стало, кажется, чуть теплее, будто поддерживая хозяина в его мыслях. Разлившийся по душе туман не рассеялся, но мирно улёгся, дожидаясь своего часа. Скоро. Совсем скоро…
Комментарий к Часть 1. Потерянный
Первая часть получилась небольшой, вторая, скорее всего, будет подлиннее.
Наших двух длинных темноволосых красавчиков я, не мудрствуя лукаво, решила назвать в честь старого доброго Андерсена))) В принципе идею того, почему у героев могли быть обыкновенные имена, я рассмотрела в своей статье «О имена, о нравы!», если вдруг кого заинтересует.
========== Часть 2. Найденный ==========
Он и сам не знал, снаружи его сильнее рвёт на части, или внутри. Огонёк и Королева перетягивали его из стороны сторону, словно канат, при этом что-то громко ему доказывая. От поступавшей в каждое ухо разной информации у него уже голова кружилась, и он с трудом различал, что ему вообще говорят. Однако одно было очевидным – сейчас ему предстоял выбор, выбор между старой подругой и прекрасной Королевой, в чьих руках теперь находился мешочек с его сокровищем.
– Не верь ей! – надрывалась Огонёк, пытаясь утянуть его прочь.
– Не верь мне, Гончар, не верь, – надменно усмехалась Королева, – сам думай!
Туман в голове юноши всколыхнулся, едва пропуская через себя мысль о том, что своё-то имя её Величество ему назвала, а вот его настоящим именем поинтересоваться не удосужилась.
Это все ложь!..
Вспомни, дорогой, кем ты был, и представь, кем ты станешь!..
Их голоса мешались в его голове. Огниво, словно почуяв это, вспыхнуло тёплом в его руке, обдавая всего его жаром, и Гончар сорвался.
– Огонёк! Уходи отсюда сейчас же! Когда я стану Королем, – с издевкой выплюнул он, хватая девушку за руку и отталкивая её прочь, - я позабочусь о тебе.
А ведь кажется, он злился не на Огонька, а на Королеву… Или нет?
Туман застилал глаза, и теперь он был не прохладным, каким и должен быть туман, а тёплым, как само огниво. Становилось все теплее, туман окутывал его все плотнее и плотнее, окончательно отделяя от всего, кроме самого огнива и всего, что оно давало…
А затем туман прорезал негромкий, отчаянный голос:
– Ты… ты не веришь мне…
Он не..?
Внутри все возмутилось. Неправильно, все совершенно неправильно! Огонёк никогда в жизни не лгала ему, а он никогда в жизни в ней не сомневался!
– Не веришь, – в отчаянии всхлипнула Огонёк, обнимая себя руками и дрожа, как будто ей холодно.
Почему? Как ей может быть холодно, если вокруг них все так и пышет жаром? Или она не чувствует тепла огнива?
Краем глаза он заметил какую-то отчаянную, безумную искру, вдруг загоревшуюся во взгляде Огонька, и эта искра отчего-то ужасно испугала его. Настолько, что даже уже ставший привычным туман в голове рассеялся. Но он не успел её остановить, когда она бросилась прочь от него, вперёд по мосту, в башню, и схватила его корону. Зачем..?
А затем опустилась решетка, и башня вспыхнула, словно спичка, и мост под его ногами обрушился.
Гончар едва успел схватиться за трубу, тянущуюся к горящей башне. На краешке его сознания мелькнула мысль, что Огонёк была права, и Королева действительно собиралась его убить, но эта мысль, и без того тихая, окончательно утонула в обескураживающем ощущении.
Ему холодно. Жар, исходящий от огнива, по-прежнему находящегося в его руке, полностью угас.
Почему? Куда подевался весь тот огонь, что согревал его последние дни?
Взгляд его вновь переместился на башню, и Гончар внезапно осознал, что прекрасно знает, почему.
Башня пылала от подножия до вершины, а где-то позади слышались крики перепуганных горожан, но Огонёк даже не двигалась с места. Она стояла, непривычно высокая, гордая, и глаза её сверкали мрачной, непреклонной решимостью.
Гончар хотел закричать, хотел подать ей знак, чтобы она немедленно выбиралась оттуда, ну, или хотя бы попыталась это сделать. Но голос не слушался его. Он потянулся к ней, но его тут же остановило шипение Королевы и впившийся в шею шнурок.
– Зачем тебе эта жалкая девчонка? – с искаженным лицом выкрикивала она, – от неё все, все отвернулись!
Все… И он тоже… он тоже отвернулся от своей доброй подруги, от своего Огонька!
– А тебя ждёт трон! – продолжала Королева.
Трон? Там Огонёк погибает по его вине! На что ему сдался тот трон, пусть забирает себе! Хотя, он у неё и так есть…
– Только отдай мне огниво! – теряя остатки самообладания, завопила Королева, цепляясь за шнурок, на котором висел заветный мешочек, руками.
Огниво… Бесценное сокровище, подарившее ему богатство… и в этот момент вновь вспыхнувшее слабым теплом. Золото, сияние золота…
Но единственным золотом, что он видел, была корона, крепко сжатая в ручках Огонька, которая так и стояла столбом посреди огненного ада.
Гончар взглянул на огниво, зажатое у него в руке, чувствуя, как на него волнами накатывают сомнения, и снова перевёл взор на башню. Огонёк стояла все так же, вытянувшись в струнку, но корона исчезла из её рук, словно была чужеродной для неё, и она прижимала к себе своего кота, продолжая смотреть прямо на Гончара. Взгляд её выражал не гнев, не ненависть, и даже не обиду, а лишь тихий, по-взрослому строгий упрёк и глубочайшую печаль.
Этот взгляд проник прямо в душу Гончара, словно ножом вскрывая глубокие, гнойные нарывы алчности и зависти и очищая их. В груди заныло, как после тяжёлой ссоры, и к глазам подступили слёзы.
А затем суровый взгляд Огонька враз помутнел, глаза её закатились, все тело обмякло и она упала, пропав из виду. Гончар сам едва заметил, как выпустил из рук огниво и бросился к ней, перебирая по трубе руками (благо, те у него с годами только сильнее стали), не обращая ни малейшего внимания на глумливые выкрики Королевы, нёсшиеся ему вслед. Сердце его бешено колотилось, и далеко не только от нагрузки. Внутри все пылало не хуже, чем башня, и сейчас Гончар готов был отдать что угодно, лишь бы скорее оказаться там, с ней.
Огонёк… Храбрая, безрассудная девчонка, зачем же ты…
Додумать ему не дала сломавшаяся труба. Он коротко вскрикнул и рухнул в пропасть, чудом сумев ухватиться за стену башни уже у самого подножия. Вокруг него бушевало пламя, дорогая рубашка треснула и разорвалась, зацепившись за небольшой выступ в стене башни и оставив от себя лишь лоскут, державшийся на одном плече, но Гончар не обратил на это ни малейшего внимания, упорно карабкаясь вверх по горящей стене.