Как потом поведал Павел, на меня ещё дважды совершали покушения, которые я даже не заметила. Охранники очень ответственно делали свою работу. Поэтому, скорее всего, воспринимала их как «неизбежное добро».
Отношения некоторых из татар с Ольгой было весьма своеобразными. Она делала вид, что совершенно их не замечает, они лишь незаметно улыбались в усы. Не было даже свидетельств, чтобы хоть один из них заговорил с ней.
На козлах находился вернувшийся из имения Егор. Как только здоровье позволило ему нормально передвигаться, этот свихнувшийся на моей охране «охотник» вынудил управляющего отправить его в город. Сегодня он был особенно нарядным. Павел привёз что-то наподобие непромокаемых макинтошей10, болотного цвета, тепло подбитых изнутри. У Егора он был длинный, закрывая даже ноги. Что было очень полезно для возницы. Со спины находился удобный башлык11.
На татарах же красовались слегка удлинённые куртки из такого же материала. Из него же были пошиты их брюки, заправленные в сапоги. Из-за этого группа со стороны воспринималась каким-то военным отрядом. Обновки охране явно нравились, оттого лица их лучились довольством, хотя они и старались придать себе суровый вид.
В связи с отсутствием «бабушки» и «тётушки», которые благополучно были отправлены в Тверь почти две недели назад, мне надлежало везде быть сопровождаемой компаньонкой. Особенно, если я выезжала в свет в обществе Павла Матвеевича.
Накануне званого вечера, с Ольгой вышел небольшой конфуз. Как оказалось, у неё нет пристойного для подобного выхода туалета. При помощи новых жиличек, на поверку оказавшимися умелыми мастерицами, для неё удалось быстро перешить одно из старых платьев Екатерины Петровны. Освежённое новыми контрастными кружевами и лентами, срочно закупленными в лавке, оно выглядело необыкновенно милым. Мои подопечные обещали ей помочь с обновлением гардероба, если та согласится обучать их французскому языку. Посетила мысль, что раньше девушки служили в швейной мастерской, но увидев во мне возможность новой карьеры, еврейская община не преминула этим воспользоваться.
Единственное, с чем я не могла помочь Ольге – украшения. Но, как оказалось, у неё имеется небольшое тоненькое колье, оставшееся от матери, вполне приличествующее образу и подходящее под туалет.
– Ne vous inquiétez pas mademoiselle, (*Не беспокойтесь, мадмуазель) – сказала она, улыбаясь, – для компаньонки и подобное-то не обязательно.
Но мне было приятно, что платье ей понравилось. Ольга всю дорогу в карете невольно поглаживала его, кажется, даже не замечая сего действа.
Зала в доме губернатора, сверкала множеством свечей. Несколько огромных хрустальных люстр искрились в пламени их света, что даже позолота на лепнине переливалась как-то особенно ярко. Представители оставшегося в городе высшего общества, одетые в шелка и драгоценности сияли улыбками ярче тех камней, что были на них. По сравнению со всеми, мы были облачены достаточно скромно, и казались какими-то бедными родственниками.
– Но как же так? – я не смогла сдержать возмущения. – Все ведут себя так, как будто бы никакой войны нет и в помине.
– Всё весьма просто, ma chère (*милая), так они пытаются заглушить свой страх, – тихо ответил господин Рубановский, пряча улыбку.
– Но… это же… прям какой-то «пир во время чумы12»! – прошептала я.
– Увы, chère, боюсь, эту трагедию Пушкин ещё даже не написал. Да и не помню, создал ли к этому времени Уилсон свой знаменитый «чумной город13».
Всё это он проговорил очень тихо, хоть Ольга и находилась рядом с нами, но стояла на пару шагов позади, давая нам «свободу» и соблюдая приличия. Она весьма ответственно относилась к своим обязанностям. И хотя мы были обручённой парой, так ещё ни разу и не оставались наедине хотя бы пару минут.
Как я поняла, Павел ждал возможности пообщаться с графом Толстым, но тот всё ещё не появился. Гостей встречали супруга и дочери губернатора. Как нам пояснили, у него была важная встреча. Пока же гости должны были развлекать себя танцами.
Совершив первый тур с женихом, я тихо попросила его пригласить Ольгу, которая, подозреваю, в силу своего положения и возраста просидит весь вечер на диванчике. Ласково улыбнувшись мне и поцеловав руку, «провидец» повёл смущённую компаньонку на следующий танец.
Как это ни удивительно, но и я недолго оставалась одна.
– Добрый вечер, Варвара Андреевна, – приветствовала первой подплывшую ко мне женщину, – рада вас видеть! – стараясь как можно более искренне улыбнуться.
10
Макинтош (англ. mackintosh) – плащ из непромокаемой прорезиненной ткани, был в моде в середине XIX века. Название происходит от фамилии шотландца Чарльза Макинтоша, который и открыл способность ткани впитывать раствор каучука, становясь непромокаемой.
11
Башлык (тур. Başlık – наголовник) – суконный остроконечный капюшон, надеваемый в непогоду поверх какого-либо головного убора для предохранения «от холода, дождя и солнечного зноя». Имеет длинные концы-лопасти для обматывания вокруг шеи.
12
«Пир во время чумы» – четвёртая из маленьких трагедий А. С. Пушкина, созданных в болдинскую осень. Написана в 1830, опубликована в 1832.
13
«Город Чумы»(«The сity of the Plague») – драматическая поэма Джона Вильсона (1785-1854), одного из видных британских поэтов "озёрной школы". Английскийтекст поэмы был издан в Эдинбурге в 1816 г. и перепечатан в Париже в 1829 г.