– А вы бы смогли?
– Не смог бы оставить вас здесь.
– И я, не смогла.
Глава 2
15 июня 1812
Начиная с конца прошлой недели, я нервно ждала новостей. Моё беспокойное состояние замечали все, но списывали на отсутствие в городе жениха.
Особенно в этом деле отличилась Ольга, приставленная заботливой «бабушкой» в качестве моей компаньонки.
Младшая дочь древней, но разорившейся фамилии, как понимаю, она с юных лет занимала эту должность у разных дам. Сначала жила с очень пожилой женщиной, скрашивая своим обществом её одиночество. Потом сопровождала дочерей какого-то дворянина. И так из года в год, сменяя семьи. Перед тем как поселиться у нас, опять присматривала за доживающей свой век старушкой.
Не знаю, была ли Ольга Васильевна в молодости красива, но сейчас, перешагнув тридцатилетний возраст, казалась довольно блёклой. То ли годы, то ли пережитое наложили на её лицо печать какой-то отрешённости. Она старалась быть незаметной и тихой. Очень любила читать в слух, и в такие моменты голос её приобретал твёрдость и выразительность. Как я заметила, она вообще предпочитала весь мир чтению. Приезжая со мной в госпиталь, почти всегда оставалась в «коморке» Аристарха Петровича наедине с книгой и отрывалась от неё лишь, когда мы уже собирались домой или в больницу.
Видя мою нервозность, Ольга даже изменила собственной страсти и ходила вместе со мной и моими «подопечными» по госпиталю, напоминала про обед и старательно уводилась к господину Сурину на чай.
И вот сегодня моё ожидание неизбежного закончилось.
Город буквально взорвала новость о вторжении французских войск. Это событие обсуждалось, кажется везде. Без сомнения, госпиталь не обошла подобная участь.
Особенно у врачей вызывая какое-то напряжение, так как большей части надлежит отправиться в действующую армию.
Естественно все ожидали приказа о назначении.
Господин Сушинский не сомневался, что Яков Васильевич не забудет своего протеже, поэтому готовился оставить госпиталь на преемника. К моему вящему неудовольствию им оказался не кто иной, как Эдуард Платонович Скоблевский.
Но самым большим ударом была новость о том, что меня собираются оставить в госпитале. Ни угрозы, ни слёзы не помогали. Семён Матвеевич остался непреклонен.
– Мадмуазель Луиза, я не могу лишить город такого лекаря как вы, – улыбнулся он, – кроме того, граф Толстой уверил меня в том, что, по словам князя Багратиона городу ничего не грозит. Вы остаётесь тут. И это не обсуждается. Вдруг сложные роды, а вас нет? Вы же с таким упорством на них каждый раз стремитесь.
– Семён Матвеевич, вы понимаете, что город будет оккупирован французами!
– Ну, зачем так волноваться, – посмеиваясь, заявил он, – вам нечего бояться, с вашими-то татарами. Вот за французов я опасаюсь.
Всё как Павел и предвидел. Поэтому оставалось только дождаться его приезда и действовать по уже не раз оговорённому плану.
Приказы по медицинскому ведомству не заставили себя ждать. На следующий день, 16 июня прибыли курьеры с распоряжениями. Из лекарей в госпитале оставались только я со Скоблевским. Городская же больница полностью легла на плечи господина Лаппо. Медицинского персонала стало сильно не хватать. Ведь, не смотря на заверения губернатора, многие из них с семьями покидали город.
Расшалившаяся погода решила, что и так слишком жарко, поэтому «радовала» нас не прекращающимся несколько дней подряд дождём.
Вероятно, господин Рубановский пока так и не появился, пережидая где-то распутицу. Не знаю почему, но я была абсолютно уверена, что с ним всё хорошо. Задержка может оказаться слишком долгой, а следовало спешить.
Сейчас же, Ольга с подозрением посматривала на меня, ибо именно после получения страшных новостей я успокоилась и стала собранной. Послала в имение за старостами и вообще развила бурную деятельность.
Не смотря ни на что, я планировала вывезти как можно большее количество раненых из госпиталя. Не хочу, чтобы они погибли. Естественно, под это дело нужны были телеги.
Учитывая же спешно покидающих дома горожан, средства передвижения стали в большом спросе. И тут Егор предложил обраться к нашему старому знакомому.
Соломон Яковлевич, вчера приглашённый «охотником» на чай, весьма настороженно входил в комнату, теребя в руках ермолку. Но увидев меня, улыбнулся и расслабился.
Первый десяток минут мы просто чаёвничали и говорили не о чём, соблюдая приличия.
– И зачем же старый Соломон таки понадобился милой барышне? Неужто мундир, мною построенный прохудился? – с улыбкой спросил портной, сам не веря в возможность подобного предположения.