– Господин Гольбштейн, – при этом обращении бровь его изумлённо изогнулась, – как я вижу вы не собираетесь покидать город.
– Ой вей, я слишком стар-таки чтобы убегать. Кроме того, бедных евреев не любят при любых правителях. Так какая разница, кто будет не любить их завтра? Хороший портной всегда сможет добыть себе немного хлеба.
– Вы не так поняли меня, Соломон Яковлевич, – смутилась я от подобного высказывания, – просто я рассчитывала приобрести телеги.
В изумлении приподнялась другая бровь.
– Мне необходимо вывезти раненых из госпиталя. Покидающие город не продадут, они им и самим нужны. Поэтому…
– Таки вы посчитали, что старый Соломон знает за тех, кто остаётся и захочет сделать небольшой гешефт?
Я нервно кивнула. Эх, нужно было дождаться Павла, пусть бы сам находил эти несчастные телеги. Но меня жгло чувство упускаемого времени.
– Вы-таки думаете, что лягушатники возьмут город?
– Учитывая размеры их армии, – я прискорбно вздохнула, – мне видится подобное неизбежным.
Собеседник с прищуром поглядывал на меня какое-то время и произнёс:
– А барышня случайно не видит, когда примерно-таки случится это несчастное событие?
– Рискну предположить… в начале июля, – ответила немного подумав.
– Эхх… вот что я имею сказать за это дело… – мужчина сосредоточенно пожмякал губами, – община поможет. Пять подвод мы-таки сможем вам отдать.
Невольно улыбнувшись, я благодарно кивнула. Это конечно было мало, но давало хоть какую-то надежду. В госпитале оставались только те, кто никак не мог держать оружие, а также инвалидная команда. Те же, кто уже шёл на поправку, отправлялись по своим частям.
– Какую сумму нужно будет уплатить общине?
– Хм… тут-таки вместо денег у общины уже давно есть до вас сильное желание.
– Да-а-а? – протянула я с улыбкой. – И чего желает община?
Соломон Яковлевич чуть помялся, но всё-таки произнёс:
– Община хочет пристроить на обучение к вам нескольких своих девочек. Все грамотны, за больными смотреть обучены.
Увидев моё изумление, он торопливо продолжил.
– Девушки-сиротки. Община о них заботится… но…
– Я поняла, максимум кто возьмёт таких замуж, это какой-нибудь старик, чьи дети потом не оставят ей даже нитки.
Портной, не скрывая удовольствия кивнул и погладив свою бороду, сказал:
– Мы-таки подумали, что опытная лекарка станет более завидной невестой.
– Но вы понимаете… у меня не школа… да и я отправляюсь в армию… полную мужчин, обделённых женским обществом. Просто… я не смогу гарантировать…
– Ой вэй, вы-таки думаете за то, что когда в город войдут французы, то сразу примут обет воздержания? – перебил он с горечью.
– Хорошо, – ответила, немного подумав, – сколько девушек вы хотите пристроить?
– Уже две. Симочка таки сделала нам горе на мои седины, решив всё-таки принять предложение от одного капцана (*оборванца).
– Ну, что же, будет лучше, если они переедут ко мне домой. Я выделю им комнату. Так будет намного удобнее, тем более, если они сироты.
Тяжело вздохнув, продолжила.
– Но вы должны понять… мы будем на войне…
– Ой вэй, барышня. Все мы ходим под Всевышним!
В конце концов, мы договорились, что, по первому требованию, телеги будут пригнаны к военному госпиталю. Потому, расстались мы весьма довольные друг другом. Но проводившая гостя Ольга явно не разделяла моей радости.
– Mademoiselle, c'est une très mauvaise idée! (*Мадемуазель, это очень плохая идея!)
– И с чего это вдруг такие мысли?
– Но они же…
– Еврейки?
– Да! И…им запрещено покидать…
– Территорию? Я знаю. Поэтому, ты просто об этом никому не скажешь. Всего лишь две новые барышни.
Лицо Ольги алело нервным румянцем, что даже немного красило её, а глаза кричали о полном неприятии ситуации.
Вечером в нашем доме поселились две гостьи. На мой взгляд, они не обладали выраженной семитской внешностью. Просто одна из них имела иссиня-чёрные волосы, а вторая – чуть заметную горбинку на носу. И то, она становилась заметной, только когда девушка поворачивалась в профиль.
Черноволосую звали – Есфирь, тут же переименованную в Екатерину. Вторая оказалась – Далией, ставшей с моей лёгкой руки Дарьей.
Барышни восприняли новые имена с пониманием. Они также оказались очень тихими и послушными в отличие от остальных моих «подопечных». Надеюсь, такое выраженное покровительство не принесёт мне ненужных проблем. А впрочем, скоро мы покинем город и ещё не известно, все ли мои помощницы последуют с нами.
Отужинать со мной и Ольгой девушки отказались, предпочтя столоваться со слугами.