На следующий день, в госпитале, кажется, никто даже не обратил внимание на увеличение моей «свиты». Персонала так сильно не хватало, что не заметили бы и троекратное её увеличение.
В связи с отсутствием других врачей граф Толстой в приказном порядке поручил господину Сушинскому принимать тяжелобольных горожан. Арнольд Викторович в одиночестве просто не справлялся, поэтому ему оставили только акушерское отделение.
Эдуард Платонович потом почти несколько часов вымещал на пациентах своё недовольство. Несмотря на то, что я числилась помощником лекаря, «начальник» с удовольствием поровну разделил имеющихся больных, между нами.
Впрочем, я не возмущалась. Это дало возможность почти не видеться с господином Скоблевским. Да и ему в роли начальника было некогда потчевать меня своими тирадами и претензиями. Хотя, мы иногда встречались на операциях, где уже нам ассистировали мои «помощницы». В такие моменты «высокое руководство» становилось довольно сухим и лаконичным, сосредоточив внимание только на пациенте, разложенном на столе.
Тем не менее, Эдуард Платонович иногда помогал мне в нелёгком деле «обучения» моих подопечных. Порою сам, комментируя свои действия.
Я же искала возможность серьёзно поговорить с ним. Поэтому, оперируя на пару с ним открытый перелом какого-то городского трактирщика, попросила прибыть вечером на ужин, куда был так же приглашён и господин Лаппо с супругой.
Эдуард Платонович довольно долго пытался рассмотреть что-то на моём лице, но всё-таки кивнул.
Естественно, это не было похоже на вечера, которые устраивала «бабушка». Просто ужин единомышленников, единственных оставшихся в городе врачей.
Кое-как с трудом удалось уговорить Екатерину с Дарьей присутствовать на нём. Девушки буквально отбивались от оказанной чести. Потому весь вечер они очень тихо и чинно сидели в уголке, пытаясь привлекать как можно меньше внимания.
Сделав Ольге знак, занять беседой чету Лаппо, а сама при этом, разливая чай, тихо обратилась к господину Скоблевскому.
– Эдуард Платонович, я хотела обсудить с вами один вопрос.
– Чем именно могу вам помочь, баронесса? – довольно сухо осведомился мужчина.
– Учитывая всё-то, что происходит, считаю целесообразным вывезти всех имеющихся у нас раненых дальше, вглубь империи.
– Я не имею распоряжений для подобного действия. Вы настолько боитесь, что хотите поскорее сбежать? Думаю, вас с радостью примут в Петербурге беременные дамы. – заявил он язвительно улыбаясь.
Своё раздражение я скрыла за милой улыбкой.
– Господин Скоблевский, не стоит так явно проявлять свою неприязнь.
– Что?..
– Не знаю, знакомы ли вы с информацией о примерной численности приближающегося войска… но на переправе было собрано около полумиллиона человек.
На меня ошарашенно, и в то же время неверующе посмотрели.
– Раненых не ждёт ничего хорошего, особенно если первыми в город войдут поляки.
Данное предположение заставило его хотя бы задуматься.
– Вы же понимаете, что Могилёв стоит прямо на пути следования войск?
– Граф Толстой уверил меня, что войска князя Багратиона направлены в нашу сторону. Никто не позволит взять город. Сие просто немыслимо!
Я устало вздохнула, ненадолго прикрыв глаза, а потом опять повернулась к собеседнику:
– Эдуард Платонович, разве кто-то может подобное гарантировать?
– Я верю в силу нашего оружия! – патетично заявил он.
– Вы отказываетесь помочь мне в этом?
– Помочь? Эвакуировать моих пациентов? Я запрещаю вам даже думать об этом! Я начальник госпиталя!
Глава 3
20 июня 1812 года
В субботу губернатор неожиданно решил устроить званый обед. Как заявил вернувшийся, наконец, Павел, эта «показательная акция» должна продемонстрировать, что городу нечего опасаться.
Ехать пришлось в закрытой карете просто потому, что опять ожидались дожди. До этого они шли пару дней подряд. Именно из-за них, а вернее образовавшейся непролазной грязи мой жених так долго отсутствовал.
На погоду жаловались все – нереальная жара сменялась проливным дождём и опять наступающим удушающим пеклом.
«Провидец», ехавший со мной и Ольгой имел на этот вечер в доме Толстых большие планы. Он задумчиво перебирал какие-то бумаги в тусклом свете из окна – тучи опять закрыли почти всё небо. Даже сейчас, Павел умудрялся работать.
Из кареты был виден трусивший на чалой кобылке татарин из моего сопровождения. Второй наверняка ехал с другой стороны. За прошедшее время я уже настолько к ним привыкла, что более не воспринимала их как ограничение собственной свободы. Хотя они всё также яро выполняли обязанности, предваряя собой любой мой вход в помещения.