— Да перестань, так на меня только Бобарыкин и смотрит. Наверное, в жизни каждого человека есть тот, кто восхищается им, и тот, кем восхищается он сам. Проблема в том, что чаще всего это три разных человека. Бобарыкин смотрит на меня, я смотрю на Ханина, а Ханин смотрит на всех подряд, кто относится к женскому полу. Такая вот история.
— Глядите-ка: вспомнишь солнышко — вот и лучики, — сквозь зубы проговорила Зинаида. — И чего ему в столовке не сиделось?
В их сторону направлялся Тимур в компании Ласточкина и Шелепова. Вероника тут же отвернулась к окну. В отдельном пакетике у нее еще оставалась булочка с джемом, посыпанная сахарной пудрой, и она решила ее съесть, чтобы унять волнение. Но, откусив первый кусочек, она заволновалась еще больше, потому как испачкала сахарной пудрой половину лица.
— Ира, вытри, вытри это, умоляю, — запричитала она.
Подруга наскоро вытерла ей лицо тыльной стороной ладони, но Вероника все равно почувствовала, как краснеет. Ей оставалось только продолжать сидеть в пол-оборота и ни за что не поворачиваться, пока Тимур не пройдет мимо. Надкусанная булочка так и осталась у нее в руке, дожидаясь своего часа. Подруги принялись что-то обсуждать, но Вероника уже не воспринимала их слова.
Голос Тимура приближался. Он всегда громко о чем-то рассказывал — так, чтобы его слышала вся округа.
— Да вы вообще видели его унылый дриблинг? Играл он, а стыдно мне. Топит остальных пацанов, хотя его только полгода назад трансфернули. О какой одной восьмой вы говорите? Максимум — третье место в группе и одна шестнадцатая в Кубке УЕФА.
Вероника немного успокоилась. Если Тимур говорит о футболе, значит, до нее ему нет никакого дела. Сейчас они пройдут мимо, и мир снова станет в порядке. Внезапно Зинаида ойкнула, что было для нее несвойственно. Вероника развернулась, чтобы понять, в чем здесь дело, и тоже чуть не ойкнула. В нос ударил знакомый запах самого лучшего в мире мужского парфюма. Тимур стоял на неприлично близком расстоянии, почти касаясь ее коленей, и лукаво улыбался.
— Каспранская, я тут шел мимо, увидел твою булочку и захотел ее съесть. — Тимур резко схватил ее за запястье и пододвинул булочку к своему лицу. Он держал ее руку крепко, но очень аккуратно, почти нежно, от чего у Вероники голова пошла кругом. Откусив от булочки добрую половину, он умудрился перемазать сахарной пудрой всю нижнюю часть лица и кончик носа, что, впрочем, ничуть его не смутило. Как не смутило и недовольство Зинаиды, которая буркнула в его адрес что-то крайне нецензурное. Прожевав, Тимур вытер подбородок тыльной стороной ладони и сказал:
— Я сегодня такой невоспитанный!
Он не сводил глаз с Вероники. Она видела это периферическим зрением, чувствовала всем телом, хоть и не могла найти в себе смелость поднять на него взгляд.
— Полбулки сожрал, гад, — буркнула себе под нос Зинаида.
— Дамы, — слегка поклонившись, сказал на прощание Тимур.
Развернувшись, он махнул рукой Шепелеву и Ласточкину, и все трое отправились дальше. На его носу так и осталась сахарная пудра.
Вероника не двигалась и продолжала сидеть с остатками булочки в руке, словно каменное изваяние. Невидящим взглядом она смотрела куда-то вперед. Зинаида ткнула подругу в бок, считая, что это наилучший способ вывести ту из ступора.
— Эй, Пална, приди в себя, у нас сейчас физика, а это будет пострашнее твоего Ханина, — сказала она, щелкая перед лицом подруги пальцами. Зинаида всегда умела вернуть людей в реальность. — Давай, доедай свою булку.
Вероника обреченно начала жевать, все так же глядя перед собой.
— Что-то мне подсказывает, — с беспокойством глядя на нее, сказала Ира, — Ханин не отстанет, пока ты снова не вернешься в свое амплуа без памяти влюбленной поклонницы. А потом наиграется и снова перестанет обращать на тебя внимание. На каком моменте ты решишь, что гештальт закрыт, и прекратишь все это? Что по этому поводу говорит Ритка?
— Она боится, что я не успею вовремя остановиться, и он первый меня бросит, а потом я буду рыдать полжизни. Я много думала об этом и пришла к выводу, что брошу его через две недели после того, как мы начнем встречаться. — Тут Вероника замешкалась и спустя пару секунд добавила: — Если. Если мы начнем встречаться.
— Почему через две недели? — удивилась Зинаида. — Руби на корню! Прикрой лавочку в тот же день. Он предлагает тебе встречаться, ты соглашаешься и, спустя пять минут, такая говоришь: «Ой, знаешь, я передумала, все, давай, пока». И желательно сказать это при большом скоплении народа, чтобы ему жизнь медом не казалась.