Дальше я исполнил небольшую простенькую соло партию, за которую в «Кино» отвечал Юрий Каспарян.
— И есть чем платить, но я не хочу Победы любой ценой. Я никому не хочу ставить ногу на грудь. Я хотел бы остаться с тобой, Просто остаться с тобой, Но высокая в небе звезда зовет меня в путь.
Я посмотрел на притихших своих друзей, на задумавшегося над чем-то личным Прохора и снова пропел свой собственный припев.
— Черный «смертный» висит медальон, С группой крови сроднился он. Дай удачи в смертельном бою! За родную мою страну! Не упасть, не пропасть на войне, Не остаться в кровавой траве! Дай удачи черный кулон, Обмани смерть мой медальон!
Какое-то время после песни в избе стояла тишина, а Прохор, взяв свой костыль, вышел на улицу покурить. Наташа прижалась ко мне всем телом и поцеловала в щеку своими мягкими губами.
— Не представляю, как под эту песню можно будет танцевать, — задумался Толик.
— Под «Дым над водой» танцуют же, — буркнул Вадька.
— Эх, сейчас самогонки бы накатить! — Санька хлопнул рукой по столу.
— Я тебе дам, самогонки, — нежно толкнула его Маша.
В среду Галина Сергеевна дала добро, на то чтобы мы устроил дискотеку в большом актовом зале. А для того чтобы аккуратно перенести все стулья, которые были скреплены по четыре штуки вряд в коридор, нам на помощь был выделен целый отряд физически крепких ребят из «Школы бокса» вместе с тренером.
— Ну что, не надумал тренироваться? — спросил меня он, когда мы вместе перли очередные стулья.
— Василь Петрович, — отрицательно махнул я головой, — я ведь детдомовский, мне сейчас нужно как-то быт обустроить, а для этого нужны деньги. Работать много нужно, не до бокса.
— Я понимаю, — продолжал настаивать на своем тренер, — победишь на первенстве Москвы, а там и в сборную можно попасть.
— А если мне кто-нибудь нос сломает или зуб выбьет, хорошо я буду выглядеть на сцене? — отшутился я.
Ох, и надоел мне этот Петрович, ведь специально ко мне в пару встал, стулья выносит вместе с мозгом. В конце концов, я не выдержал и крикнул.
— Василь Петрович, да поймите вы, не люблю я бить людей по лицу!
— Ага, а кто на прошлой неделе десяток дембелей отмутузил, мне много что про тебя рассказали, — погрозил он мне пальцем.
— Санька! — крикнул я другу, — отвяжись от новых ударников, поработай, давай за меня, я за квасом схожу. Вот, Василь Петрович, берите в боксеры, высокий, худой как жердь, руки с полкилометра. В его весовой категории никто до него не дотянется.
Я похлопал растерянного Зёму по плечу.
— Я тоже не люблю бить по лицу, — Санька посмотрел на тренера жалостливыми глазами, — мне еще нужно новую ударную установку простучать.
— Простучишь еще, — я подтолкнул его к бесконечным рядам деревянных стульев, — у тебя вся жизнь впереди.
Я быстро ретировался, забежал в нашу репетиционную комнату и захватил металлический луженый бидон. И нехотя вспугнул целовавшуюся влюбленную парочку в лице Толика и Иринки.
— Мы тут над аранжировками работаем, — смущенно оправдался передо мной раскрасневшийся друг.
— Я понял, — хохотнул я, — на двери специальный шпингалет имеется, для спокойной работы над аранжировками.
Я вылетел на свежий воздух, лето, это мое самое любимое время года. Солнце, редкие облака, как заблудившиеся барашки разбежались по синему небу. Красота. Я неспешно прошелся по украшенной клумбами с цветами территории дома культуры. И постучался в ларек «Соки воды».
— Баба Тося, литра три будь добра налей исстрадавшемуся от жажды путнику, — подмигнул я уже знакомой старушке.
— Тебе пиво еще рано пивать, — заворчала бабуля, позабывшая, что алкоголь я не употребляю.
— Ну, тогда налейте кваса, — я посмотрел по сторонам.
На улице максимум человек пять идут, бредут по своим делам. Во что значит поголовная занятость на фабриках, заводах и стройках социализма.
— Ходют и ходют, — старушка подала мне бидон с квасом, — ты шалопай, когда на работу устроишься? Привлекут за тунеядство, будешь знать.
— Я баб Тось, заявление написал в горисполком, что желаю работать в киоске «Соки воды», что напротив ДК Строителей, иначе несправедливо получается. Почетная пенсионерка до сих пор еще не на почетной пенсии, надрывается на работе из последних сил.
— У, лешак! — бабуля захлопнула свое окошко, и притаилась так, как будто в киоске и не было никого.
Нравится мне в СССР, куда не придешь везде любовно обгавкают, подумал я и зашагал на репетицию. Вдруг со скамейки вскочил и быстрым шагом приблизился ко мне низенький белобрысый парень лет тридцати.