В час ночи, когда актеры все как один мирно спали, произошло самое неприятное событие. Прямо на трассе заглох наш Икар. Я несколько раз попытался завести двигатель, но безуспешно. Неплохо было бы конечно его толкнуть, но кому? Все дрыхли без задних ног. Я потолкал Никиту Стрельцова, самого неугомонного члена коллектива, но тот тоже был, как труп. После чего я вышел на дорогу и заметил в метрах трехстах одинокий огонек. Не знаю, кому в такой глуши понадобилось строить дом, но он был, и в нем теплилась какая-то жизнь. Я спустился с дорожного полотна и осторожно стал пробираться через высокую траву. Вообще если бы ехать днем, то кроме редкого березового леса не заметил бы ничего. А так, вот, пожалуйста, среди стволов старых берез чернеет силуэт одноэтажного деревянного дома. И как хозяева выбираются к цивилизации, ума не приложу. Может где-то здесь в стороне пролегает грунтовая дорога. Я покрутился, но в такой тьме, решительно ничего нельзя было рассмотреть. Хорошо хоть на небе красовалась полная Луна. И тут за спиной хрустнула ветка. Я резко оглянулся, мне показался, что какой-то человеческий силуэт быстро метнулся в сторону.
— Никита ты? — обратился я в темноту, вдруг Стрельцов захотел в туалет, проснулся и вышел.
Однако мне никто не ответил. Я решил, что мне показалось, и снова двинулся к дому. Внезапно хрустнула ветка справа, и я встал в боксерскую стойку. Вновь какая-то тень исчезла среди деревьев.
— Эй, кто там? — крикнул я незнакомцу, который явно затаился в метрах тридцати, я просто кожей чувствовал его взгляд.
Я медленно, не спуская глаз с того места, где мелькнула фигура незнакомца, потрогал рукой амулет от тьмы. Он был совершенно холоден, возможно, даже холоднее чем обычно, впрочем, я сейчас был на взводе, и гарантий дать себе не мог. Черт с ним, с придурком этим, если хочет смотреть на меня из кустов, его дело. Я продолжил двигаться к странному дому и перестал обращать, что кто-то крадется следом.
— Что смотришь? Придурок! — крикнул я в пустоту, когда до избушки оставалось десять метров.
Из черноты леса раздался тихий смех сумасшедшего человека.
— Иди, лечись, Идиот! — уже смелее крикнул я, и вступил на крыльцо избы.
В горнице меня встретил странный чернобородый мужик лет пятидесяти. Он что-то вырезал ножиком из небольшой коряги.
— Доброй ночи, хозяин, — обратился я с порога.
Однако мужик лишь мельком посмотрел в мою сторону и забыл о моем существовании.
— Хозяин! — крикнул я, подумав, что тот глухой, — лошадь в хозяйстве есть? Мне бы автобус толкнуть!
В дверь кто-то активно стал царапаться, как пес, который не может войти в незапертую дверь. Я от греха прошел в горницу и сел напротив чернобородого мужика. Что-то во всем этом доме было необычным. Я посмотрел по сторонам, и понял что. Печь давно не топлена, вокруг нет никаких припасов, и вещей. Дом был абсолютно не жилым. Лишь чернобородый мужик, молча, вырезал диковинную фигурку. Я присмотрелся к ней и обомлел, это было мое лицо. И тут меня просто обжог кипятком мой амулет, и я стал терять сознание и задыхаться, как будто воздух вокруг стал вязким и жидким.
— Зеркало! — долетел до моего угасающего разума не весть, откуда взявшийся шепот.
Из последних сил я выхватил у чернобородого мужика фигурку в виде моего лица и швырнул ее в сторону черного старого зеркала. Сознание мое тут же померкло. Проснулся я от того что кто-то нюхал мой нос. Я резко вскочил, свет уже пробивался сквозь плохо сколоченные доски какого-то сарая, в котором я оказался. А около моих ног ползал обыкновенный лесной ежик. Я вышел на улицу, в метрах трестах от меня на дороге стоял наш автобус. Куда же далась капитальная изба? Я обошел вокруг этого заброшенного ветхого строения. И вдруг увидел маленькое старинное зеркальце. Стекло на нем было разбито на множество мелких трещинок. Прикасаться к нему у меня не возникло никакого желания. Странно, подумал я и двинулся к опелю. Актеры в салоне вповалку, практически друг на друге, мирно спали. Я сел за руль, и наш Икар спокойно завелся и тронулся с места.
Глава 13
К ДК Строителей мы приехали около шести часов утра. Актеры любительского театра медленно выходили, держась за свои больные головы, обдавая меня сильнейшим сивушным перегаром. Учительница литературы Юлия Николаевна, постаралась незаметно проскочить мимо и не смотреть мне в глаза. Я понимающе хмыкнул. Единственный человек, который вышел абсолютно довольным, оказался режиссер Семен Болеславский.