Репетиция в этот день в корне отличалась от прошлых, во-первых, в нашем распоряжении оказались микрофоны, а так же самопальная потертая и пошарпанная ударная установка. Во-вторых, раскаявшийся Санька Зёма встал за ударник.
— Показывай, чего можешь, — потребовал от помятого друга Толик.
Санька сел на деревянную табуретку и потер ладони, мне показалось, он при этом приговаривал ахалай-махалай. Взял палочки, глубоко вздохнул и выдал самый простой диско ритм: бочка, хэт, малый барабан, хэт. Буцы, пацы, буцы, пацы, заработала ударная установка.
— Играем летящую походку, — скомандовал Маэстро.
И мы без вокала отыграли куплет и припев. Санька при этом сбился с ритма всего три раза.
— Это конечно лучше чем ничего, — прокомментировал я, сыгранный нами музыкальный фрагмент, отражая гневные взгляды Толика, — слушай Зёма, а может тебе сидеть не удобно?
— Не знаю, — развел руки наш бравый барабанщик, на котором не было лица, — а как еще можно играть? Стоя?
— Вот смотри, — я поднял стойку с рабочим барабаном повыше, — ты же у нас танцор, нажимаешь стоя на педаль, пританцовываешь и стучишь по хэту и рабочему барабану.
Как Героргий Гурьянов из группы «Кино», хотел добавить я, но воздержался, все равно не поймут, о чем речь.
— Давайте летящую походку еще раз, — попросил я друзей.
Буцы, пацы, буцы, пацы, пританцовывая отчеканил Санька и мы включились, всю песню отработали без серьезных ошибок.
— Виртуоз, — хохотнул Вадька, — дай я тебя поцелую, — потянулся он к другу.
— Отвали! — шарахнулся в сторону ударник, — давайте дальше репетировать, скоро концерт, дискотека. У нас еще целая песня не дописана. Преданы мечты, сожжены мосты. Был этот мир таким большим, пока едины были мы, — завыл он что было мочи на сильно искаженный мотив «I Will Survive».
— Сначала весь старый репертуар отыграем, — скомандовал Толик, потом посмотрел на меня, и спросил, — как, ты, Богдан, считаешь?
— Согласен, — ответил я, — сейчас важнее старое отработать с новым барабанщиком. А песню допишем вечером, дома.
До текстильной фабрики «Красный текстильщик» нам с Тоней пришлось добираться почти час. Здание фабрики находилось на Якиманской набережной. Я невольно залюбовался его архитектурой.
— Богдан! — дернула меня за руку Тоня, — итак опаздываем, ты чего!
— Красота! Какие панорамные окна, архитектурный стиль не выбивается из общего городского пейзажа.
— Сума что ли сошел! — рассердилась начинающая модельер, — опаздываем!
На проходной нам пришлось еще десять минут ждать сотрудника, который нас должен был встретить и сопроводить по территории. Пока его не было, я развлекал себя как мог. «Красный текстильщик» — это бывшая Голутвинская мануфактура, крупнейшее предприятие России, основанное 1846 году. Прочитал я содержание памятной таблички. Надо же, при царе предприятие работало, при СССР работает, лишь после перестройки сделают здесь офисный центр. Махнут не глядя красного пролетария на китайского, и расплодят здесь самый бессмысленный вид человеческой деятельности — офисный.
— Добрый вечер, ребята! — на проходную спустился сам Иван Андреевич Симонов, главный инженер фабрики, — пойдемте, сейчас устрою вам небольшую экскурсию.
Мы поздоровались и быстрым шагом двинулись по территории. Видать есть нужда в наших концертных костюмах, если сам главный инженер встречает. Кстати, я бы на его месте поступил бы так же. Ничем особенным меня фабрика не поразила, тут станки изготавливают из нитей ткань, тут ткань наматывают в рулоны, здесь ее кроят, тут ее сшивают. И выходит из этого то, что меньше всего хочется впоследствии на себя надеть. Мартышкин труд, молча высказался я. Но Тоне все очень сильно понравилось, она интересовалась марками станков, швейных машин и конечно зарплатой.
— А вот это наш экспериментальный цех, — сказал Иван Андреевич, впуская в небольшую комнату где вокруг огромного стола, заваленного тканями, работали три человека, две женщины лет 30–35 и высокий мужчина того же возраста.
— Стас, ведущий модельер-конструктор, — представился и поздоровался со мной за руку мужчина, опустив большие очки со лба на нос, как будто без очков меня нельзя было рассмотреть.