— Тебе, Костя, мат через восемь ходов, — предупредил я паренька, — сдавайся.
— Я еще выкручусь, у меня больше фигур, — ответил он, посмотрев на меня из-под лобья.
Через три хода юный шахматист сдался, он молча протянул мне свою худенькую ладошку, из всех сил стараясь не разрыдаться.
— Поздравляю со вторым местом, — я пожал его руку.
— Чё, кто выиграл? — выскочил сбоку Санька.
Вокруг послышались смешки.
— Давайте ваш дневник, — с достоинством истинного идальго сказал учитель физики, — радуйтесь, вы хитростью и обманом получите свою незаслуженную пятерку.
— В чем же заключается моя хитрость? — не выдержал я, — в том, что вы не знали, что я умею более-менее сносно играть? В том, что самомнение ваших учеников мешало им критически мыслить? Из чего складывается ваша обида? Из того, что вы не научили ребят уважать соперника?
— Пожалуйте ваш дневник, — повторил как робот Борис Евсеевич.
— В понедельник принесу, я его где-то, кажется, потерял, — сказал я и пошел на свежий воздух.
13
За полчаса до второй нашей субботней дискотеки мандраж бил Саньку Земаковича не по-детски. Пока мы за кулисами проверяли готовность аппаратуры, он ходил туда-сюда как неприкаянный.
— Эх, сейчас бы с-самогонки, — сказал он мне, стуча зубами, — для х-храбрости.
— Ты же не один на сцене, — пробубнил Вадька, — мы же рядом, чуть что, надаем тебе поджопников для ясности ума.
— Мальчики посмотрите все на меня! — крикнула деловая костюмерша Тоня.
Она подошла к Вадьке и поправила ему воротник на джипсовой куртке. Бура, воспользовавшись случаем, потрогал подругу пониже талии и тут же получил по рукам. Смотрю у ребят уже отношения в самом разгаре, усмехнулся я. Наташка что-то напевала про себя и пританцовывала, играясь новым бубном. Само собой это был не огромный шаманский круг, а сантиметров двадцать в диаметре оркестровый инструментик.
— С какой песни лучше начать? — спросил меня Толик Маэстро.
— Выбор не большой, — пожал я плечами, — «Летящая походка» и «Давай не зевай, на танцпол выходи».
— С «Давай не зевай» будет символично, — прощебетала веселая Наташка.
— Я тоже за новую песню, — высказался Вадька.
— Значит, решено, — подвел я итог.
— А м-мое м-мнение, конечно, никого не ин-нтересует, — обиделся Зёма.
— А тебе какая разница? — удивился Толик, — у тебя все равно одна партия, тынц, быц, тынц, быц.
— Иг-грайте, что х-хотите, — махнул рукой Земакович.
Я еще раз проверил настройку гитары, и тут меня Тина Соколова позвала на выход, — выйди, там, на проходной тебя спрашивают.
— Ты к-куда? — заволновался Санька.
— За самогонкой, куда еще, — усмехнулся я.
Я прошел через зал, в котором было уже около пятисот человек. Кто-то со мной поздоровался, я не гляда ответил на приветствие, еще решат, что зазнался. На проходной меня ждал Виталик.
— Я пришел с подружкой, — тихо шепнул он мне на ухо.
— Молоток! — я приобнял парня, — где подруга? Сейчас вас проведу.
— Вот, — показал он.
На меня смотрела барышня лет двадцати пяти, возможно постарше, в белом в горошек платье, ярко накрашенные губы, третий размер груди, рост средний. В том времени дали бы срок за совращение малолетних, а здесь, где по статистике на десять девчонок всего девять ребят, возможно, не обратят внимание.
— Привет, я Богдан, — поздоровался я с девушкой.
— Катя, — представилась подруга моего нескладного товарища низким голосом.
— Это друзья группы, — сказал я на контроле, — и провел Виталика и Катю в актовый зал бесплатно.
Катя, не растерявшись, взяла юного кавалера под руку, и мы пошли ближе к сцене.
— Вы в каком классе учитесь? — спросил я девушку Виталика.
— Маляр я, на стройке, — честно ответила она.
— Вы мне не испортите молодого человека, — успел шепнуть я на прощанье Катерине.
— Не беспокойся, — так же тихо ответила необычная подруга Виталика.
За кулисами, на сцене Толик делал настройку микрофонов, окая и акая в них по очередности.
— Н-наливай, — ко мне подлетел взлохмаченный Санька.
— Чего? А! Самогонки? Совсем плохой стал, уже шуток не понимаешь! У нас сухой закон, пока вместе работаем, — я хлопнул друга по плечу, — иди лучше водички попей, успокаивает.