— Коротковаты у тебя сетенки, — удивился он.
— Все по рыбнадзоровской норме. Андрей Иванович, — десять метров на брата, — возразил Василий. — Так сказать: чти закон, и он тебя полюбит! Вы, пока не у дел, принесите три камешка — вон под берегом лежат.
Пока тот таскал тяжелые голыши, мы перебрали и уложили сети.
— Поплыли. — Василий шагнул через борт. — Мотор не берем, тут поблизости хорошие ямки.
Бухгалтер опустился на корму, и нос лодки подскочил.
— О-го-го! — сказал он. — Не потонем?
— Выживем! — Василий махнул мне, приглашая за весла, сам лег на нос, придавив сети.
Я погнал лодку вдоль берега. Давно не греб. Последний раз выезжал на рыбалку два года назад. А потом все некогда было.
Причалили недалеко от избушки, за песчаным мысом. Василий, прихватив шнур от первой сети, выпрыгнул на песок, обмотал конец за ивняковый кустик, вернулся обратно.
Я осторожно повел лодку от берега. Веревка натянулась, и сеть заскользила в воду. Тихо булькали грузила. Сеть кончилась, и Василий тихо опустил привязанный к концу камень.
Метров через сто поставили вторую сеть, за ней третью.
— Порядочек! — Василий вытер руки и достал папиросу. — Давай к избе, только держи у того берега, подальше от сетей.
К избушке мы вернулись около двух ночи. С песчаного бугра хорошо были видны цепочки белых пластмассовых поплавков. Синие тени бродили по тундре.
В избушке было тепло, попискивал чайник, прикрытый консервной банкой. В банке томился индийский чай.
— Благодать! — Бухгалтер скинул ватник и протянул руки над печью. — Продрог, холодноваты ночи. Что ни говори, — север… А может, годы… Бывало, на фронте месяцами в холоде, слякоти — и ничего. Да-а… А Сашок-то спит, как младенец.
— Пусть, — Василий осторожно подвинул его, сел рядом.
Мы поужинали, налили чая. После тряской дороги, возни с сетями и плотного ужина тепло землянки наливало мышцы приятной усталостью. В ушах позванивала дистиллированная тишина.
— Как расположимся? — спросил бухгалтер.
— Вы ложитесь рядом, нары широкие, Егор с запасом делал, на гостей, — ухмыльнулся Василий. — А я тут, с Саней… Да, сети хорошо поставили. Прошлой весной я там девять штук гольцов взял, да чира с муксуном десятка четыре… А у Егора есть секретные ямы. Рыбы там! Но ставить в тех ямах неудобно: он-то рыбу ловит для работы, песцов подкармливать…
Несколько минут я лежал с закрытыми глазами. Сквозь веки сочился розовый свет. Веселый и легкий свет.
Нащупав лежащие рядом, на столе, часы, я открыл глаза. Девять. Солнце через окошко набросало по полу золотых бликов, играло на лице бухгалтера. Он сидел напротив, собирал спиннинг.
— Доброе утро, — сказал я.
— Пр-ри-ветствую! — прорычал он с невероятной бодростью. — Каковы были сны?
— Никаких.
— Вот-вот! У меня аналогично. Удивительный здесь сон — никаких видений, а ведь желудок вчера перегрузил! Даже кредиты не беспокоили. — Он весело хохотнул. — Что значит обстановка, а? Да-с. Вы не посоветуете, какую блесну лучше поставить?
— Желтую, — сказал я. — Голец берет на нее.
— Желтую? Ну, так и сде-ла-ем! — вдруг пропел он. Полированный подбородок так и засверкал розовым лаком, и на нем обозначилась белесая рельефная паутина. На шее она уходила за расстегнутый ворот байковой рубахи. Ожог, что ли, у него?
— Встали, Андрей Иванович? — спросил за стеной Василий.
— Точно так! — отчеканил бухгалтер. — Чайку выпьем и идем.
Ветер утих. Небо было чистым. Только далеко на склонах сопок болталось несколько облачков. Как мокрые простыни на неровном заборе. За песчаными буграми сверкало море. По берегу шагал Василий и что-то высматривал в воде.
— Ну, как? — спросил я.
— Пусто. Видишь, поплавки торчат. Попади что — хоть один да утонет. Переставлять надо.
— Переставим.
Когда мы втроем собрались у лодки, откуда-то выскочил Саня. Он тащил за шею крупного гуся гуменника.
— Во, лапчатый! — крикнул Саня. — Тяжельше тамбовского индюка!
— Ты где взял? — ошарашенно уставился бухгалтер.
— За избой пасутся, — сказал Саня шепотом. — Заходи слева, наматывай шею на руку!
Бухгалтер присел и посмотрел в сторону избушки древним охотничьим взглядом. Мы прыснули.
— Да в леднике у Егора он взял, — сказал Василий. — С весеннего перелета настреляны. Там еще штук пять.
— Ох! — Бухгалтер выпрямился. — Грех, Санек, шутить над стариком… А ругаться этот Егор не будет?