Разбудил меня густой аромат жареной оленины и крики.
— Ва-ся! — тянул за стеной Саня. — Иди оленя есть! Перепреет!
У стенки заворочался бухгалтер и спросил:
— Какой олень? Откуда олень?
— Арканом изловил — понял, нет? — сказал за стеной Саня.
— Слушайте вы его! — засмеялся я. — Небось у Егора в леднике.
— Догадливый, — восхищенно сказал Саня, появляясь в избушке. — Медаль тебе дадут. Олимпийскую.
— Что там сети? — спросил бухгалтер.
— А-а-а, — Саня махнул рукой. — Как есть — пустыня. Измучился Вася, все по берегу лазит… Ладно, идите вывески ополосните, будем пищу принимать.
Пока мы умывались, пришел Василий. Саня поставил на стол огромную чугунную сковороду. Оленина так и таяла во рту.
— Вы, Василий Михайлович, не огорчайтесь, — как-то даже ласково сказал бухгалтер. — Что поделаешь, не бывает чудес на свете.
— Это точно, — кивнул Саня. — Чудеса — они раз в жизни случаются. Вот в прошлом году мне Нинка говорит…
— Заткнись с Нинкой! — Василий бросил вилку. — Плесни чаю.
— Давай, Вася.
Мы напились чаю, покурили.
— Ну, я на воздух, — поднялся бухгалтер. — Побалуюсь еще блесной.
— Может, сетки переставить? — спросил Саня.
— Переставил уже, — буркнул Василий. — Еще под утро.
— Один?
— Тебя, что ли, слона моржового, дожидаться?.. Но не в сетях дело. Фарт не вышел, вот что… Ничего, в следующую субботу…
— Кау! Ка-а-у! — вспыхнул за стеной тревожный и пронзительный крик. Чайка. Так они кричат, когда сильно взволнованы. Издалека на первый крик ответили другие птицы. Через минуту рядом с избушкой поднялся невероятный галдеж.
— Во открыли Содом на Гоморре! — сказал Саня.
Василий сел.
— Иди глянь, — кивнул он на дверь.
Саня вышел, а птицы кричали все громче. Откуда они налетели? Утром всего пара над рекой болталась.
— Обалдели эти сычи! — заорал за стеной Саня. — Прямо снег!
— Ага! — Василий соскочил с нар и схватил телогрейку.
— Что сие обозначает, Василий Михалыч? — спросил бухгалтер.
— Посмотрим, посмотрим. — Василий выбежал на улицу.
— Любопытно. — Бухгалтер пошел следом.
На улице творилось что-то невероятное. Я никогда не видел столько чаек вместе. Белыми вихрями они метались над рекой и так орали — хоть уши затыкай.
Василий уже сидел в лодке и махал нам. На корме поблескивал мотор.
— Давай садитесь! — крикнул он.
Бухгалтер, поднимая брызги, шлепнулся на переднюю скамью. Я толкнул лодку от берега и прыгнул на нос. Василий дернул шнур стартера, мотор выбросил облачко серого дыма и застучал. Лодка, задрав нос, понеслась вверх по реке. Низкие берега, заросшие кассиопеей и кедровым стлаником, убегали назад. В километре от избушки Василий заглушил мотор. Я переполз на весла.
— Почти все утоплены, — прошептал Василий.
Я осторожно подгреб, он ухватил сеть и приподнял верхний край. Вода плеснула, и большое серебряное тело перевалилось через борт ему на колени.
— Муксун! — Василий быстро распутал дель. — Держите!
Бухгалтер подпрыгнул и ухватил рыбу. Руки его дрожали, большие пальцы ушли под жабры и оттуда засочилась струйка крови. Муксун взмахивал хвостом, и при каждом его движении бухгалтер сильнее стискивал пальцы.
— Куда его? — севшим голосом спросил он.
— Сейчас — Я расстелил на пайолы кусок брезента. — Сюда!
— Держите! — опять позвал Василий.
Рыба за рыбой шлепались на брезент. Я машинально считал: «…пять… восемь… одиннадцать…», потом вспомнил — дурная примета.
— Все. — Василий дернул плечами. — Плывем дальше.
Едва он ухватил подбору второй сети, вода забурлила, и огромный коричневый хвост бухнул в борт. На нос посыпались брызги. Рыба рвалась из сети. Василий поймал пальцами жабры.
— Не, не уйдешь! — захрипел он. — Не туда попал! У нас строго!
Наконец сверкающая туша перевалилась через борт и замолотила хвостом по брезенту. Голец был огромен. А краски! Зеленая спина, желто-розовые бока и ярко-красное брюхо. На спине и боках переливались металлом розовые пятна. Добыча!
Вывалив гольца из сети, Василий потянулся дальше.
По берегу прибежал Саня, молча посмотрел на нас и убежал.
…Выбрав улов, мы поправили сети и поплыли к избушке. Куча рыбы шевелилась посреди лодки. Мы разглядывали ее и даже про мотор забыли. Я машинально греб. Вот тебе и пустой Тайкуль!