— На работу идешь? — спрашивает Вовка. И зачем спрашивает, когда и так все ясно.
— Топайте. — Леонид смотрит в замороженное окно. — Приду…
Весь день мы на линии одни. Сами заряжаем шпуры, сами взрываем. Ничего, получается.
— Нужда — не тетка, — изрекает Вовка.
В среду Леонид тоже не выходит на работу. Даже не просыпается, а мы и не пытаемся будить его.
— Запой, — машет рукой Вовка, когда мы идем на линию. — Крепкая штука. У деда Шубарова два раза в год бывало. И причины видимой нет. Так, день неясный либо волна на море серая. Ерунда, в общем, а он неделю из своей хибары не вылазит. Придешь к нему — лежит на койке, глазами стену полирует. Ладно, пусть пьет — его деньги, его желание. Вот заработок у нас общий, тут как быть? Может, скажем геологу: пусть эти дни на нас только запишет? Метраж сами разделим. Мы не виноваты. — Он все более воодушевляется. — За что ему бригадирские? Так работать и медведь умеет, зимой-то.
— Подожди, остынь, — говорю я. — Чего уж сразу…
Действительно. «Дружный коллектив разведчиков!» Пока работал — ура! А чуть кувыркнулся — давай под бока.
— Нет, серьезно, нельзя так! — Я останавливаюсь. — Ну, хоть узнать надо, в чем дело…
Туманное сегодня утро. Ползут и ползут с юга, из долины реки Паляваам, серые клубы. Взрывы уже не гремят, тугие звуки гаснут в тумане, за полсотни метров почти не слышно. Только в середине дня налетевший ветер рвет плотные шлейфы, быстро разносит за края долины и утихает, словно только за этим и пожаловал.
Над моим шурфом появляется Вовка.
— Сергей, вылазь на минутку.
— Чего там?
— Давай быстрее.
Оставив лом, я карабкаюсь по обледенелым петлям лестницы. Уже пять с половиной метров пробили.
Через недельку, если не заметет, и эту линию можно актировать. Идет дело.
— Смотри, — протягивает руку Вовка.
В стороне от нашего балка по склону седловины медленно шагает человек.
— Ленька, — приглядевшись, узнаю я.
— Ага. С ружьем.
— Не вижу.
— А я вижу. Гуляет. А тут долби.
— Завтра, значит, на работу выйдет. Развеются чувства, улягутся страсти.
— Ну-ну, — Вовка качает головой. — Все равно этот метраж себе проставим.
— Ну-ну, — тихо повторяю я.
Метраж, метраж… Очень ему хочется домик. Ладно, не буду осуждать. Сам ночами всю сберкнижку разделил на подарки Ленке…
— Братья, — говорю я. — Охотники на неуловимого зверя по имени Касси-Терит. Через четыре дня Новый год. Помните вы об этом?
— Помним, братка! — Вовка вдруг подскакивает со скамьи и, топоча валенками, исполняет какое-то замысловатое па.
— Если так, отрядим воина на прииск. Пусть он выпотрошит хитрого и жадного Большого Начальника Снабжения и вернется, увенчанный колбасой и шампанским. Хватит поклоняться Жестяной Консервной Банке! Ура!
— Банзай! — кричит Вовка.
— Идея, — улыбается Леонид. С ним, кажется, все в порядке. Работает за двоих, о своем недавнем недовольстве и метрах Вовка и не заикается. — Валька сейчас на «Кабаньем», значит, ночью будет обратно. Кто поедет?
— А вон, — кивает на меня Вовка.
— Этот? — Леонид склоняет голову набок и окидывает меня оценивающим взглядом. — Ну что ж, пусть.
— Главное — вырядить его соответственно, — предлагает Вовка. — Тут каждая хреновина огромную роль играет. Дед Шубаров однажды в Хабаровск за новым дизелем для нашего корыта ходил. Галстук купили, ботинки лаковые. Все как будто есть, и в то же время чего-то не хватает. Незаконченный портрет. Вертелся, вертелся он перед зеркалом, вздохнул и говорит: «Деталька во мне исчезла. Какая — не пойму. Вы думаете, я всегда был дедом Шубаровым? Эх, гаврюхи…» Уехал. Ждем возвращения, встречаем. Скучный вернулся, нас на пирсе не видит, прямо домой чешет. Мы следом.
Дома дед сразу к сундуку: стоял у него в сенях, старинный, в бронзовых полосках. Копался, копался, вытаскивает… это… пенсне золотое и на нос — хлоп! Смотрим — бог ты мой! И не дед вдруг перед нами, а фигура. Министр! «Вот, — говорит, — гаврюхи, чего мне не хватало для полного представительства. Плакал наш дизель…»
— Понятна притча? — спрашивает Леонид. — Брей бороду, мойся…
На ночь я забираю одежду в спальный мешок. И когда в пять утра грохочет вездеход, надеваю все теплое, проглатываю из термоса чашку чая и выбегаю на улицу. Уже за дверью меня неожиданно догоняет Леонид. В одном белье и валенках.