— У тебя хоть станок одноразовый есть, а то я сумку с вещами в участке оставил, — улыбнулся Брок, и это было «да».
— Посмотри в навесном ящике над раковиной, а я пока ужином по-быстрому займусь.
Брок проводил Харли взглядом и отправился уже в известном ему направлении. Ящик был полупустой, и Брок сразу заметил новую упаковку одноразовых бритв. А так же початый флакон смазки, на котором что-то было размашисто написано тонким маркером. Брок поднес флакон к глазам.
«Люблю тебя и когда ты улыбаешься. Дэн». И смайлик.
— Мой муж. Его убили пять лет назад, — раздалось за спиной.
========== Часть 3 ==========
Брок дорезал баклажан, высыпал ровные кубики на смазанную оливковым маслом высокую сковородку и принялся за кабачки. Следом отправился болгарский перец, томаты, каперсы и много-много зелени.
Он слышал, как затих в спальне Харли. У самого Брока сна не было ни в одном глазу, и он решил заняться тем, что всегда успокаивало лучше всего. Прикрыв дверь на кухню, стал готовить знаменитое овощное рагу ба, которое в их семье всегда шло на «ура» и горячим, и холодным. Без прикрас, Броку оно всегда удавалось, и отчасти он так хотел порадовать того, кому волей-неволей вернул страшные воспоминания.
В дополнение к рагу в духовку отправилось томиться мясо с травами на малом огне. Часа через два с половиной-три получится ароматная буженина, а у Брока будет время подумать. Щелкнув кнопкой кофеварки, Брок проверил огонь на плите и присел за барную стойку.
***
— Прости, — только и смог прохрипеть Брок, буквально остолбенев с флаконом смазки в руке.
Его бы по-быстрому убрать с глаз Харли долой, но Брока буквально парализовало. Харли сам забрал полупустой флакон, который явно хранил из-за этой по-особенному, по-мужски щемячьей надписи.
— Пошли, стынет, — Харли кивнул в сторону кухни, убирая флакон в карман домашних штанов.
— Прости, — повторил Брок, появляясь следом.
Он смущенно присел за стойку, на которой уже стояли тарелки с знаменитым и относительно быстрым в приготовлении типичным английским блюдом — «жаба в норке», а по-простому, запеченные в жидком тесте сосиски. Гарниром шли тушеные замороженные овощи с луковым соусом.
— Тогда только легализовали однополые браки, — без вступления начал Харли, разливая холодное пиво, по стеклу бутылки стекали затейливые ручейки. Говорил он спокойно, но Брок неприкрыто вздрогнул. — Но многие в обществе еще оставались категорично непримиримыми.
Харли присел напротив Брока и посмотрел на него. Было видно, он не упрекает, но говорить об этом спокойно начал не так давно.
— Ты сразу все понял, — вдруг дошло до Брока. — Вряд ли это было в моем досье.
— Не волнуйся, — кивнул, подтверждая, Харли, — от меня никто ничего не узнает. Это твоя личная жизнь и тебе решать, станет ли она кому-нибудь известна и кому. А тебе я все это рассказываю не только потому, что ты такой же, какой я, и каким был Дэн. Просто ты хороший мужик, я людей научился после того особенно остро чувствовать.
Харли поднялся за забытой на столешнице корзинкой с хлебом, принес ее, поставил между своей и Брока тарелками и вдруг замер, так и вцепившись в нее рукой.
— Дэн работал в пресс-службе Администрации Большого Лондона, — заговорил Харли, уставившись в тарелку. Ужин остывал, но обоим было плевать. — Наши отношения не были секретом. Однополые союзы вообще уже давно не редкость даже в последнем оплоте пуританства, — мрачно хмыкнул Харли, — но их легализации упрямо сопротивлялись. Пока премьер-министром не стал Кэмерон. И то ему почти три года понадобилось, прежде чем в юрисдикции Англии и Уэльса королева в июне две тысячи тринадцатого подписала разрешающий такие браки закон.
Брок молчал и слушал. В Штатах однополые браки легализовали еще в конце двадцатого века, почти за двадцать лет до Туманного Альбиона. И к настоящему времени их количество в год почти равнялось традиционным. Но Брок помнил, как тяжело все шло в относительно свободной Америке, и представлял, каково было таким, как он, здесь.
— Первый однополый брак был зарегистрирован в марте две тысячи четырнадцатого, — продолжал Харли. — Мы с Дэном расписались в ноябре. А накануне Рождества его убили.
Харли зажмурился, став откровенно уязвимым, открытым, словно зияющая свежая рана, и у Брока вдруг потяжелело в паху от осознания степени боли этого сильного человека тогда и сейчас. Не особо-то та и уменьшилась. Брок понимал, что такие, как Харли, не открываются всем подряд и не удивился бы, узнав, что за прошедшие годы он вообще ни с кем об этом не говорил. Тем ценнее и ответственнее было то, что ему, знакомому неполные двое суток, открылся. И, конечно, не в найденном флаконе была причина, Харли мог бы свернуть, замять, сделать вид, что тот забыт случайным любовником. Но он решил открыться; Брок надеялся, что почувствовал — его поймут и, если не разделят жившую все это время боль, то хотя бы дадут выплеснуть. Боль надо проговорить, Брок сам это знал.
— Бывшие меньшинства были в эйфории, — продолжал Харли, — купались в счастье, не замечая, как странно притихли прежние ярые противники. Ночь на двадцать четвертое декабря две тысячи четырнадцатого года постарались максимально замять, всячески отказываясь связать в одну цепочку дюжину убийств. В разных концах юрисдикции, они были явно объединены одним — все жертвы были из…
Харли снова запнулся, несколько раз глубоко выдохнул и вдохнул, и Брок решился протянуть руку, приободряя, сжать его запястье. Харли коротко кивнул.
— Дэна убили на ступеньках нашего дома, — продолжил снова. — Я слышал звук поворачиваемого в замке ключа, но как раз вешал ангела на елку. А когда вышел, не понимая, почему он так долго…
В груди Брока пекло, чужая боль оказалась удивительно близкой и понятной.
— Он успел улыбнуться мне, сказать «только не хорони себя» и…
— Прости, — снова зачем-то сказал Брок.
— Я его вещи только через два года смог из квартиры вынести, а это, — рука Харли легла на карман штанов, — почему-то оставил. Хотя сохранил все те забавные записки, что он мне писал, редкие подарки. Мы как-то не любили все это, считали не по-мужски, что ли. Это сейчас я понимаю, насколько глупо это было, и насколько важно радовать тех, кого…
Харли опять не договорил, словно у него был внутренний блок на слово «любовь», и Брок снова его понимал. Они, словно два раненых одиночества, встретились в этом мире, оба предпочитали жить работой, только чтобы лишний раз не думать.
Доедали они в тишине, даже немного посмотрели телевизор. Но что-то невидимое уже изменилось между ними. Поэтому Брок, так и не сумев уснуть, поднялся среди ночи и отправился творить настроение.
***
— Вкусно пахнет, — раздалось от двери, когда Брок, проверив рагу и в качестве финальной нотки посыпав его тертым чесноком, выключил плиту.
Харли подпирал косяк и стало понятно, что он тоже не спал.
— Очень важно радовать, — сдержанно улыбнулся Брок, и Харли вдруг улыбнулся в ответ.
Они встречали рассвет, уплетая ароматную буженину с рагу, и обсуждали планы на пятничный день, последний в рабочей неделе, субботний забег в молл и что было бы неплохо в воскресенье выбраться в парк на пикник, пока стоит хорошая погода. Харли улыбался, обещал Броку после молла вечер в настоящем пабе и поездку на туристическом катере по Темзе.
***
В участке они появились, как и накануне, около восьми, так же успев уже сделать несколько дел.
Обещанный сосед с первого этажа тоже был ранней пташкой и согласился посмотреть будущий фронт работ. Все оказалось совсем не так страшно, и, в принципе, было вполне по силам хорошей клининговой службе. Но Брок попросил мужскую квартиру за уик-энд с готовностью оплатить срочность работы хорошим бонусом. Перекрасить стены (долой обои в мелкий ромб!), перетянуть потолки, протянуть пару дополнительных розеток, заменить сантехнику и перестелить полы. Сосед посмотрел на сумму бонуса и пригласил принимать работу в семь вечера в воскресенье. Это с учетом все-таки участия и клининговой службы.