Сплетутся мысли пауками
(опутать сердце разум рад!)
и головными хоботками
изъеден мой сердечный клад.
К нему сиянье не вернется,
хотя он, как и прежде, чист:
он потемнеет и свернется,
как змейка иль осенний лист.
ПЕЧАТЬ
Под осень мысль сидит на берегу,
блестящих рыб ловя рукой искусной.
Хотя себя от чувств я берегу,
в основе мысли есть обычно чувство.
Но я в суровом выросла краю,
где в тупиках остроконечны зданья.
Их крыши заострили мысль мою,
и суше я, чем многие созданья.
Послушна голове моя рука.
На мне пятно рассудочной печати.
И тайные страницы дневника,
признаться ль вам? пишу я для печати.
СОЛОВЬИ
Лунный лик, законченный вполне,
смотрит на листы мои не всуе:
я пишу охотно о луне,
строчками лицо ее рисуя.
У луны есть странная черта:
у нее непрочны очертанья…
Вот сейчас луна уже не та,
что была в начале начертанья.
Есть четыре облика луны:
фас, два профиля и половина.
Обе половины мне видны
на основе ночи соловьиной…
Стонут соловьи в любом краю.
Различая листьев шепот робкий,
мысли о прошедшем достаю
я из черепной своей коробки.
Память, взгляды выше поднимай!
Помнишь, за общественным строеньем
сад был ежегодно в месяц май
полон соловьиным настроеньем?
Горизонт был слева розовей,
а направо падал полог черный…
В эти ночи каждый соловей
был куском серебряного горла.
УЛИТКА
А.В. и Л. Е. Румановым
Одним даются извлеченья
из всех греховных повестей,
другим — лишь доблесть отвлеченья
от человеческих страстей.
Та доблесть пишется курсивом,
невидной кровью иногда…
И все-таки, чтоб быть счастливой,
я слишком, кажется, горда.
Есть души, что горбы таская,
скрывают горнее на дне.
Быть может я сама такая
и горб улитки есть на мне?
ОСНОВА
Земля, богатая навозом
и тусклой дождевой водой,
необходима даже розам,
колеблющимся над грядой…
Необходима вязь густая —
связь букв, о коей хлопочу.
Нужна порой и запятая
для выраженья сложных чувств.
Нужна дороге тяга к цели.
И пусть не все в русло вошло —
но если есть дыханье в теле,
то значит, тело жить должно.
Живи, прошу тебя, подольше
остаток тела — для души!
А если петь не можешь больше —
то просто — воздухом дыши.
ПРОЩАНИЕ
I. «Больная женщина в деревне…»
Больная женщина в деревне
сказала мужу своему:
«Вокруг людей живут деревья,
и звезды прорезают тьму…
А мы на мытарей похожи,
мы слабого стремимся бить.
Но почему же мы не можем
друг друга попросту любить?
Чтоб позабыть себя на время,
чтоб обезвредить зло и злость,
чтоб доброе посеять семя —
возьми две палочки и гвоздь.
Соедини их посредине,
пробей их гвоздиком… И что ж?
ты станешь как монах в пустыне
и выронишь мошну и нож.
II. «Мой друг, сегодня воскресенье…»
Мой друг, сегодня воскресенье.
Вот дачный поезд прогудел…
Конечно, будет воскресенье
и для погибших наших тел.
Уже (от пения наверно)
в душе и в горле — пустота…
Я знаю — медленно но верно
ко мне уже подходит та,
которую в старинной сказке
привыкли рисовать с косой,
которая щеку без краски
последней обдает росой.
Вся освещенная луною
— оскалена и высока —
она придет без слов за мною
распластанною как доска.
Я дрогну, сердце выдыхая.
Она (согласная с судьбой)
неумолимо как глухая
уйдет… к несчастью взяв с собой
мешочек, сделанный из кожи,
в котором кости, мясо, кровь
и вещи, что на сон похожи —
надежда, вера и любовь».
РАЗГОВОР
— Как трудно, думая о небе,
быть на землистой борозде,
стараться о насущном хлебе
и теплой питьевой воде…
Мне кажется, что с каждым утром,
о друг, я становлюсь худей.
Мой лоб бледнее перламутра,
я вся, как шея лебедей…
— Пока еще не слишком поздно
(листами писчими шурша)
пиши не о луне и звездах —
о том, как почва хороша.
— Есть женщины на этом свете
(ты облики их не забудь!)
с живым горением в скелете
и с холодом, сковавшем грудь.
Они заводят, как русалки,
для трезвых душ свирель, увы,
держа конец поющей палки
у одержимой головы…
— Определенно осуждаю
я жен с томлением таким,
к столбу чудачек пригвождаю
за равнодушие к другим,
за тягу их на боковую,
за их привычку дуть в дуду,
за долгую и роковую
неприспособленность к труду.
— Страсть и страдание — как дрожжи,
чтоб поднялась моя душа.
Навстречу мне, немного позже,
и ты прозреешь неспеша.
Рвись к высоте рассудком бренным,
а сердцем — к глубине пригнись…
…Так дерево одновременно
вонзается и вверх и вниз.