— Что-то случилось? — «Ястреб» делал три с половиной тысячи километров в час, на высоте пяти километров. Шесть часов им быть в пути. Какой вид внизу! — Ты сумрачная.
— Спасибо, что заметил. — Она положила голову ему на плечо. — Политика, Айри. Моё дело, прости, что так называю, очень доходное. Стемран готовит третье, заключительное обращение к Великим Домам с просьбой признать его Великим Домом. Большая игра, большие деньги. Иногда мне кажется, что все мерзавцы и подлецы мира крутятся вокруг нас. Всем охота получить кусочек власти.
— С тебя деньги требуют?
— И это тоже. Ты же знаешь, чему я учу своих детей. Это же готовые агенты для любой спецслужбы. А они все тут толкутся, не продохнуть.
Она сказала: «Детей».
— Если они все так воспитаны… это подвиг, Рони. Тем более, тебе все отказались помочь.
— Не проболтайся при других, — спокойно заметила Мерона. — Я не лезу в ваши с ней отношения. Да, я не ревную, уже не ревную. Я знаю, она тебе рассказала, ты ведь любопытный у нас. Но если ты проболтаешься при других, мне придётся её наказать и отстранить.
Майер вздохнул и хотел было по привычке прикрыть глаза. Всегда прикрывал, если чувствовал себя неловко. «Не смейте, доктор Майер! Смотрите на меня! Мы же все ошибаемся, да? Так признайтесь с открытыми глазами! Я всё пойму!».
— Она тебя дрессирует, — улыбнулась Мерона, словно всё могла видеть. — Это замечательно. Я уже не смогу, привыкла я к тебе, пожалею… А она не станет терпеть то, что может исправить.
Майер молча погладил её по голове.
— Хорошая у меня дочь, правда? Ты бы уже спросил какую-нибудь чушь, вроде «Рони, как же я с вами двумя теперь? Что же мне делать теперь?» А сейчас молчишь. Она у меня умница! — Мерона выпрямилась, посмотрела Майеру в глаза.
— Умница, — подтвердил Майер. — Если честно, я сам ещё в себя не пришёл.
— Ничего удивительного. Ты ничего не чувствовал почти двадцать лет, а тут мы обе… Работа, да? Когда становилось совсем паршиво, ты работал? Я читала твои статьи, это супер! Если тебе не дадут Всемирную в этом году, значит, там одни негодяи.
Майер улыбнулся, погладил её по голове.
— Вернёмся от Умника, я тебя обследую. — Мерона улеглась на сиденье, положила голову ему на колени. — Полежишь пару дней в клинике. Тевейра будет рядом, если захочешь. А потом будем тебе работу искать.
— Вообще-то у меня деловой визит в Институт Биологии. Официально. И всё.
— Ну а мы куда летим? Ты же приехал, чтобы остаться. Так и сообщишь в свой институт.
— Мне придётся вернуться на несколько дней, чтобы всё оформить и получить визу.
— Вернёшься, тоже мне, проблема. Возьми девочку с собой. Она боится одна ехать в Старый Мир, а с тобой куда угодно поедет. Устрой ей каникулы!
— С удовольствием.
Она взяла его ладонь и прижала её к своей щеке.
— Мне нужна помощь, Айри. Ты мне можешь очень помочь. Если будешь рядом, и если Тевейра будет счастлива. Тогда я точно справлюсь. А без работы не останешься, не бойся.
Майер вздохнул.
— Умница. Не говори, когда слова не нужны. Всё, умолкаю, я точно от тебя заразилась!
Майер тихонько рассмеялся.
— Очень хочу, — призналась Мерона, глаза её подёрнулись дымкой. — Но не смогу, когда она рядом. Давай, спрашивай, а то ведь изведёшься. Умник знал, как тебя подцепить.
— Что он имел в виду?
— С кем я проводила ночи? Со многими. Работа такая, особенно если ребятишки не справляются. Иногда я сама всё делаю, за них.
Майер молчал. Отчего-то уже не накатывала жгучая волна, смесь гнева и обиды. Как ребёнок, право слово. Умник прав. Он грубиян, пошляк и циник, но никогда не добивает, не смешивает с грязью, не опускается до подлости.
— Вот и хорошо, — открыла она глаза, погладила его по щеке. — Ко мне никто не прикасался, ты знаешь теперь. Ни ко мне, ни к ней. Как я не спятила до сих пор, не понимаю. Наверное, верила, что ты вернёшься. И вот ты здесь.
— Поясни мне как физиологу. Если к ним не прикасаются, а прикасаются только они сами, как они не сходят с ума?
— О, это просто. Только к голове нельзя прикасаться. Что ты кривишься? Если они к тридцати годам не решают завести семью, я их отпускаю. Потому что иначе не выдержат, и никакие упражнения и сублимация не помогут. Потом, когда их дети уже не требуют постоянного присутствия, они могут вернуться. Четверо из пяти возвращаются. И возвращаются настоящими, зрелыми Aenin Rinen. Уже не дети, уже сами могут обучиться на хозяев.
— А остальные двадцать процентов?
— Они уезжают обеспеченными, если по глупости всё не спустят. Находят себе другое занятие. Конечно, им кое-что строго запрещается, и мы всегда следим. Если хозяйка вызывает, они обязаны приехать. Нет, не на работу, а на обследование. Мы не бросаем их, если они уходят. Остаёмся друзьями, настоящими друзьями.