— Чувствую, — пояснил доктор, откинувшись на спинку. — Чую… а мне говорили, что этого никогда не будет.
— Идёмте. — Тевейра вскочила, схватила его за руку. — Пожалуйста! Это недалеко!
Недалеко оказалось минут пять быстрого шага, почти бега. В конце пути обнаружились скалы — камни, огромные валуны. Из расщелины между ними выбегал родник. И табличка — пить не рекомендуется без консультации с вашим гидом. Здешние гиды всегда имеют медицинское образование. Пусть даже флора и фауна Стемрана «совместимы» с людьми, и здешние болезни не более опасны, чем простуда и очень эффективно лечатся средствами Старого Мира… всё равно, даже после пятидесяти лет исследований лучше быть готовыми ко всему.
— Это особый родник, — пояснила девушка. — Выпейте. Он холодный, осторожно!
— Вы уверены? — Доктор посмотрел на неё с нарочито надменным видом, и Тевейра рассмеялась.
— Да, Майер, делайте, что говорят!
Он выпил. Действительно, холодная, до боли за глазами. Но вкусная… вроде просто вода, если датчики не врут, а вкусная! Игра воображения, Майер. Ты же не чувствуешь вкуса.
Он выпрямился. Какая ясность мыслей и бодрость! Ничего себе родничок!
— Ого! — пошевелил пальцами. — Словно ведро кофе выпил. Хорошая водичка! С собой взять можно?
— Можно, — взяла она его за обе руки, привлекла к себе и обняла. — Добро пожаловать домой, Майер, — прошептала она. — Лес признал вас.
— Признал? — не понял он.
— Большинство ничего не чувствуют, — пояснила Тевейра, не отпуская его. — Вода и вода. Есть такие, которым становится плохо. Голова болит, или ещё что-то. Им лучше сразу уехать отсюда на Старый Мир, им здесь не рады. И есть такие, которым сразу становится хорошо, и действует лучше всякого кофе… Это Лес, доктор Майер. Он признал вас.
— А вас?
— Я родилась здесь. — Тевейра присела у родника, зачерпнула воды ладонью, отпила, остаток плеснула себе в лицо. — Лес признал меня с рождения.
Так-так…
— Скажите, вы называете Мерону мамой…
— Она принимала меня. — Тевейра посмотрела ему в глаза. — Моя природная мама вернулась в Старый Мир. Она не знает, кем я работаю на самом деле. — Тевейра рассмеялась снова. — Простите, Майер, я от этой воды немножко пьянею, могу такого рассказать…
— Вы для этого и выпили, да?
— Да. — Она вынула из рюкзака «пенку», на вид похожа на губку, обычную губку для ванны. Но может разворачиваться в очень удобные ковры, матрасы, если хотите. Надувная мебель — сама надувается, когда нужно. Добиться строгой формы трудно, каждый раз губка «надувается» немного по-другому. Так даже интереснее. Тевейра уселась на получившийся «диван», посмотрела на доктора. Тот сел рядом. И стоило оказаться поблизости от неё, как голова снова начала кружиться. Чую… что же со мной происходит?
— Тевейра, вы знаете, сколько мне лет? — Майер закрыл глаза. Если бы мне сейчас сказали, что мне далеко за семьдесят, я тоже бы не поверил.
— Это ничего не значит, — она придвинулась ближе. — Мама сегодня такая счастливая…
— Мне казалось, она ушла рассерженной.
Тевейра вздохнула.
— Конечно, она хотела, чтобы вы так и думали. Чтобы держались подальше от меня.
Майер откинулся. Вроде «диван» должен быть почти невесомым, ведь губка надувается воздухом, а кажется, что прирос к земле.
— У меня новое имя для каждого клиента. — Тевейра улеглась рядом, взяла его за руку. — И новая легенда. Знаете, зачем?
— Так проще забывать.
— Расставаться. Да, Майер. Я ведь на самом деле влюбляюсь. Трудно поверить, да? У нас всё на самом деле. Честно! Но потом… если не уметь сбрасывать всё это, можно сойти с ума.
— Понимаю. — Он сжал её ладонь.
— Ничего вы не понимаете. Не обижайтесь, это правда. Я помню все свои старые имена. Всё это было настоящим, просто нужно вовремя уйти. Оставить всё, чтобы жило уже без тебя.
— Вы никогда больше не назовётесь Тевейрой, — Майеру стало грустно. Но грусть длилась долю секунды… и снова стало покойно и тепло.
— Не знаю. — Она приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо. — Это моё настоящее имя.
Майер не сразу пришёл в себя от услышанного.
— Я ценю это… серьёзно! Сколько вам лет, Тевейра? Только честно.
— Двадцать четыре, Майер. Я не знаю, почему я назвалась там настоящим именем. Наверное, я сразу почувствовала.
— Там мне казалось, вам едва ли двадцать. А здесь… простите, вы говорите, как человек, который прожил не одну жизнь.
— Может, вы хотели, чтобы я так и говорила. И смеялась каждые пять минут… да? Вы знаете, что меня обзывали «несмеяной», а мама учила меня улыбаться? Не клиентам, там всё получается, просто уметь улыбаться в настоящей жизни! Я ещё никогда так много не смеялась!