Баркас с опущенными парусами, к которому они подошли, стоял рядом с деревянной баржей, груженной большими открытыми бочками и ящиками. Всё вокруг провоняло рыбой, что не удивительно, так как большинство судов возили добычу вверх по течению. Возле баржи возились несколько человек, к которым подошёл Эйсин и принялся что-то горячо обсуждать. Мужчины бросали взгляды на Стаха и Котина, не переставая усиленно жестикулировать. Наконец, дискуссия закончилась, и растрёпанный Эйсин подошёл к Стаху и Котину.
— Вас возьмут, если будете работать вместе с остальными, — сообщил Эйсин и добавил: — Спать будете на барже.
Ударили по рукам и Стах с Котиным отправились в устье реки, где на лодке осталась Секлеция и спящий Слэй. Когда она заметила их на берегу, то обрадовалась, так как подумала, что больше их не увидит. Они сели за вёсла и направили лодку в устье реки, а потом долго и медленно гребли до баркаса. Лодку привязали к барже, куда перенесли Слэя, которого уложили на корме, недалеко от румпеля.
Оказалось, что мужчины – братья Эйсина. Старший из них, по имени Гай Гретор, увидев Секлецию и лежащего Слэя, подошёл к барже и сообщил:
— О них мы не договаривались.
Теперь пришлось вести переговоры Стасу и Котину. Договорились, что Секлеция станет готовить пищу на всех. Больше всего этому обрадовался Эйсин. Вероятно, до этого ему приходилось заниматься кухней.
В тот же день они покинули порт Дес вместе с семью братьями Эйсина. Правда, перед этим пришлось потрудиться – тяжелая баржа не хотела отрываться от берега, и её довелось, забравшись на безлюдный остров в устье реки Депры, дергать верёвкой, перекинутой вокруг столетнего одинокого дуба. До вечера дул попутный ветер, в связи с близостью моря, и баркас, распустив паруса, бодро тянул баржу, а потом, к ночи, пришлось заночевать, бросив якорь посредине реки.
Эйсин, целый день таскавший румпель на барже, ужасно устал. Когда, с помощью Стаса и Котина, он сбросил якорь, то привалился к спящему на корме Слэю и заснул, забыв об ужине. Секлеция, накормив братьев, перебралась на баржу с помощью лодки Стаса и Котина. Наложив в тарелки сваренную кашу, она оставила котелок и отправилась к Слэю.
Лицо у дрима обострилось, точно он умер, но, когда Секлеция приложила ухо к его губам, то слышала тихое дыхание. Юноша похудел, а как его, спящего, кормить, она не знала. Ей жутко мешал Эйсин, лежащий с края, но она ничего не могла сделать. Прикорнув рядом, она, не заметила, как заснула.
Стоит сказать, что проснулась Секлеция перепуганная – во сне ей приснилось, что бородатый Гай Гретор ругает её за то, что она не помыла посуду. Схватившись, она собиралась бежать, но тут заметила, что Эйсин обнимает Слэя и как-то слишком близко к нему лежит. Немного растерянная, Секлеция потянулась и заглянула на Слэя.
То, что она увидела, повергло её в шок – Эйсин, прижавшись к Слэю, целовал его в губы, закрыв глаза. Такое кощунство взбесило Секлецию, и она на всю реку закричала:
— Что ты делаешь?
К её ещё большему удивлению Слэй открыл глаза, отрывая губы от Эйсина, и спросил, глядя на Секлецию:
— Почему кричит эта женщина?
Проснувшись от криков, Эйсин смущённо покраснел, так как, вероятно, вспомнил последние свои действия, но не понял – случилось ли это наяву или во сне. Слэй, наоборот, обнял Эйсина осознанно и снова спросил его:
— Почему кричит эта женщина?
— Слэй, ты что, меня не узнал? — спросила Секлеция.
— Почему не узнал? Тебя зовут Секлеция, — изрёк Слэй, и сказанное им вторично повергло её в шок, и она не знала, что сказать. Зардевший Эйсин, наоборот, отчего-то, обрадовался и не пытался скрыть своё отношение к Слэю.
— Я голоден, как собака, — сказал Слэй.
— И я — смущаясь, сказал Эйсин.
— На носу котелок с едой, — машинально пролепетала Секлеция, а Эйсин и Слэй, взявшись за руки, отправились на нос, где нашли только одну тарелку, оставленную Эйсину, а котелок оказался чист. Слэй и Эйсин сели рядышком за стол и начали черпать ложками из одной миски. Такого Секлеция выдержать не могла и сказала проснувшемуся Котину:
— Отвези меня на баркас, мне нужно помыть посуду.
Котин, заметив настроение Секлеции, оглянулся, увидел сладкую парочку, удивился, но промолчал. Когда они прибыли на баркас, оказалось, что посуда уже чистая, и совсем расстроенная Секлеция забралась в маленькую каюту на носу, выделенную ей, и проплакала полчаса, а потом вышла, умылась из ведра, которое её предупредительно подставил Гай Гретор, и принялась готовить завтрак.
— Не переживай, всё наладится, — сочувственно сказал ей Гретор, так как узнал о её печали от Котина, но тот не сообщил о причине, потому что и сам не знал. Секлеция, не совсем разбираясь, о чём говорит Гретор, поняла его слова участия и бросилась ему на грудь. Она немного поплакала, намочив его рубашку, а он успокоительно сказал: