Остров затерялся в безбрежных соленых водах, где-то по середине, между аннумгунскими и хайдарскими землями. Когда-то этот маленький остров был камнем преткновения, его рвали, делили, и никак не могли поделить. Разорвали-таки. Теперь к северу от Савранги - хайдарская земля, а к югу – наша. Сколько крови, говорят, тогда пролилось! У хайдаров кровь горячая, своей земли они не отдадут пока живы. Но это ничего. Говорят, вырезали на острове почти всех.
Да, маленький, тихий остров. Совсем маленький.
И совсем тихий, даже демоны, и то – ручные, пятнистые, рожки у них мохнатые… Демоны…
Я почти тридцать лет здесь, а пролетели как один день, сделав прошлое нереальным, туманным сном, тающим вдали. Помню…
Да, все еще помню.
Страшно давно это было.
Помню - стою на главной площади, поросшей местами сурепкой и лютиком, с тоской оглядываюсь по сторонам. Мне ведь было чуть больше двадцати, и по молодости-то все мечталось о битвах и славе, о подвигах. Какие тут подвиги? Тишь да гладь. Я ведь только в одном бою успел побывать – ранили, в ногу, сухожилия повредили, так, что хромаю до сих пор. Тогда вообще без палки ходить не мог, сейчас уже ничего. Отправили смотрителем на маяк.
Сказали – год-два, потом переведут в другое место. Здесь никто долго не задерживался. И все равно казалось – жизнь кончена. Что может ждать меня в этой дыре? Два года – целая вечность. Что мне здесь?
Чужая земля, чужие люди.
А я стою посреди площади…
Мне, мальчишке, ужасно хотелось выглядеть серьезным, взрослым, опытным воином, много повидавшим в жизни. Если не удалось взаправду, то хоть так. Я даже бороду отпустил, надеясь казаться старше. Со стороны, пожалуй, это выглядело смешно.
- Эй, парень! – окликнул чей-то голос из-за спины. - Так, поглазеть приплыл, иль по делу?
Я оглянулся. Он был высокий, тощий, черный от солнца, в подвернутых до колен пыльных штанах, и видавшей виды серой рубахе. Насмешливый, пронзительный взгляд и манера держаться, достойная царей. Он ведь едва-едва старше меня, но тогда я отчаянно проигрывал ему в солидности, которой так хотелось. Даже со своей бородой.
- По делу, - я огрызнулся, задирая подбородок.
- Ну-ну, - он ухмыльнулся, протянул руку. – Меня зовут Джаш.
Его зовут Джайаруш – узнал я потом, просто наши никогда не умели выговаривать чужеземные имена, коверкая и перевирая. Он представлялся просто. На самом деле - Джайаруш иту-Немейлаш ками-ит-Файхар, старший сын хайдарского нойона, син-эке – «говорящий с ветром», еще год назад командовавший войсками в Элое. А после той войны Джаш бросил все и уехал на край света. Сюда, на Айдарику.
Я много тогда не знал.
Я долго думал – стоит ли пожать руку? Жесткая, шершавая, с ранних лет привыкшая к оружию, ладонь.
- На маяк? – спросил он.
Я кивнул. Спорить было как-то глупо.
Вечером мы уже пили с ним пиво на берегу, у моего маяка. Огонь весело трещал над головой, затмевая звезды. Отчего-то казалось, мы сидели втроем.
- Теперь он твой - серьезно сказал Джаш.
И пламя взвилось, словно махнув мне рукой. И я помахал ему.
Джаш улыбнулся. Он умел разговаривать с огнем, с ветром, с птицами... действительно умел.
И он многому научил меня, этот син-эке. Таким вещам, о которых я и не подозревал.
Еще он научил меня побеждать. Я тоже теперь умею, хоть и не разу больше не был на войне. И он умеет, всегда. Наверно поэтому он и уехал, такая сила - слишком опасна. Он почти бог. Бог, умеющий только побеждать.
Он сам выбирал – стоит ли драться.
А еще, он научил меня твердо знать.
Эх, знать бы наперед!
Акнару я встретил той же весной, у реки.
Дурак тогда был, ой и дурак, молодой! Не понимал, что нельзя. Сейчас-то что говорить, внуки уже. Но тогда… Тогда мне не было дела, тогда я готов был пойти за ней на край света… да я и сейчас готов.
Жена-хайдарка… И пусть границу, эту быструю, своевольную Саврангу, можно не задумываясь перейти вброд, настоящая граница - она не здесь. Акнара отчетливо понимала это уже тогда, а я… Тогда я не понимал.
Война. По разные стороны.
Она стирала белье, стоя по колено в воде, заткнув за пояс подол. Гибкая, стройная, черные кудри перехвачены алой лентой. И я невольно залюбовался ею. Акнара, казалось, не замечала меня, и лишь закончив работу, подняла насмешливые глаза.