Она воздела руки, призывая благословение на лес, на землю, чувствуя, как потоки силы изливаются из ее ладоней, точно зримый свет. Тело юноши сияло в солнечных лучах под стать ее собственному; никто из стоящих вокруг не смел произнести ни слова, но вот, резко отведя руки назад, она почувствовала, как сила хлынула и на них, даруя свободу напевному речитативу. Слов она не слышала, но лишь пульсирующую в них мощь:
«Жизнь вскипает по весне, олени мчатся через лес, наша жизнь – в них. Увенчанный Рогами их сокрушит, Увенчанный Рогами, благословленный Матерью, одержит победу…»
Моргейна дошла до высшего предела напряжения, точно туго натянутая тетива лука – стрела силы так и рвалась в полет. Девушка легонько коснулась Увенчанного Рогами, и сила выплеснулась на волю и словно захлестнула всех неодолимым потоком, и все быстрее ветра бросились вниз по холму, мчась во весь дух, точно подхваченные весенним ветром. Моргейна осталась на месте, чувствуя, как убывает в ней сила, она немо распростерлась на земле, чувствуя, как по телу ее разливается промозглый холод. Но что ей до этого: погруженная в транс, она пребывала во власти Зрения.
Она лежала, словно мертвая, но некая часть ее бежала и мчалась вместе с остальными, неслась вниз по склону холма, обгоняла мужчин Племени, преследующих Увенчанного Рогами. Им вдогонку летели лающие вопли, точно след взяла свора гончих, и некая часть ее поняла: то кричат женщины, подбадривая охотников.
Солнце поднялось выше – великое Колесо Жизни катилось по небу, безуспешно пытаясь догнать своего божественного супруга, Темного Сына…
Жизнь земли, пульсирующие токи весны разливались и стучались в сердцах бегущих. А затем, как отлив следует за приливом, залитый солнцем склон остался позади, и над ними сомкнулась тьма леса и поглотила их, и те, что еще недавно бежали во всю мочь, теперь двинулись вперед стремительно и бесшумно, подражая осторожной поступи оленей; они и были оленями, и следовали за Увенчанным Рогами, облаченные в плащи, подчиняющие оленей чарам, и ожерелья, обозначающие жизнь как бесконечную цепь, – жить, питаться, производить потомство, умирать, в свою очередь послужить едой и накормить собою детей Матери.
«… Сдержи своих детей, Матерь, твой Король-Олень обречен умереть, чтобы дать жизнь Темному Сыну…»
Тьма, внутренняя жизнь леса сомкнулась вокруг них, безмолвие, безмолвие оленей… Моргейна, ощущая ныне лес как жизнь, а оленей – как сердце леса, направила свою силу и свое благословение сквозь лес и над лесом. Часть ее распростерлась на залитом солнцем склоне холма, измученная, в трансе, пропуская сквозь себя жизнь солнца – сквозь тело, и кровь, и внутреннее бытие, а часть ее мчалась с оленями и охотниками, пока и те и другие не смешались, не слились воедино… всплески жизни – это бесшумные олени, что прячутся в чаще, и миниатюрные оленихи, хрупкие, изящные; жизнь струится сквозь них, как по ее собственным жилам; всплески жизни – мужчины, что беззвучно и сосредоточенно крадутся в полумраке…
Моргейна почувствовала, как где-то в лесу Король-Олень вскинул голову и понюхал ветер, почуяв запах врага, врага из числа его родичей, врага из чуждого ему племени жизни… она не знала, четвероногий ли это Король-Олень или увенчатый рогами двуногий, тот, которого она благословила, – в жизни Матери Земли они были едины и участь их пребывала в руках Богини. Рога гордо вскинулись в ответ рогам, сопящее дыхание вбирало в себя жизнь леса, выискивая чужака, добычу, хищника, соперника там, где быть ему не должно.
А, Богиня… они рванулись вперед, с треском продираясь сквозь подлесок: по пятам за ними мчались охотники, не отставая, но более бесшумно, бежали, бежали, бежали… бегите, бегите, пока сердце не застучит, так и норовя выскочить из груди, бегите, пока жизнь тела не затмит все знание и все мысли, – проворные, быстроногие, ищущие и те, кто ищет, бегите с преследуемыми оленями и с преследующими охотниками, бегите вместе со стремительно кружащейся жизнью великого солнца и приливом весенних токов, бегите вместе с потоком жизни…
Она лежала недвижно, прижавшись лицом к земле, чувствуя, как разливающее свет солнце обжигает ей спину; время то замедлялось, то пускалось вскачь; и вот Моргейна начала видеть – откуда-то издалека пришла смутная мысль о том, что все это ей уже открывалось в видении, когда-то, где-то, бесконечно давно… высокий, мускулистый юноша, крепко сжимающий нож, падает, падает среди стада оленей, под безжалостные копыта… Моргейна знала, что закричала вслух, и в тот же миг поняла, что голос ее зазвенел отовсюду, так что даже атакующий Король-Олень, заслышав пронзительный вопль, остановился на скаку, точно устрашившись. В следующее мгновение все замерло, и в этот жуткий миг безмолвия она увидела, как юноша поднялся на ноги и, задыхаясь, нагнув голову, бросился вперед и, сцепившись с противником рогами, принялся раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь пересилить недруга, борясь с оленем при помощи сильных рук и всего своего молодого тела… вверх взметнулся нож; на землю брызнула кровь; и сам он, Увенчанный Рогами, был весь в крови: кровь пятнала его руки, кровь текла из длинной раны в боку, кровь капала на землю – возлияние для Матери, чтобы жизнь напиталась ее кровью… а в следующий миг его потоком окатила кровь Короля-Оленя, ибо лезвие ножа вонзилось в сердце, и со всех сторон к зверю бросились охотники с копьями…