Она стояла всего в нескольких метрах от него, Валеран почти сделал шаг, чтобы дотронуться до загорелого запястья, как парень высоким голосом сообщил, что данных о регистрации новоявленной Валерановой русалки в базе нет. Молодая женщина ласково, но настойчиво попросила его посмотреть ещё раз, внимательней. То, что парень не видел, и то, что сразу заметил Валеран: в этот момент она нетерпеливо переступила с ноги на ногу и склонила голову. У той, его русалочки, это всегда было признаком раздражения. Как и Валеран, за вежливой улыбкой орестовской аристократки она часто и успешно скрывала от окружающих свои настоящие эмоции (...до тех пор, пока не взорвётся, и тогда её настоящая, неукротимая, упрямая натура выплеснется на провинившегося), но Стюарт слишком хорошо знал язык её тела. И голос... «Не сходи с ума, — попытался он успокоить себя, — это другая женщина, тебе просто хочется, чтобы это была она». Но невольно задержал дыхание, когда вдруг и тонкие кисти рук, и созвездие мелких родинок на запястье, и манера выпрямлять спину и тянуть шейку — всё это вдруг стало таким невероятно знакомым. Насколько невозможной была эта встреча, которую Стюарт успешно избегал много лет, заменяя своего крошича суррогатами? Ореста — не такой уж большой город, но только Валеран почему-то всегда думал, что она давно покинула Оресту. Никогда не пытался разыскать, — для этого были очень веские причины, — и вот теперь стоит у неё за спиной? Нет, это точно другая женщина, всё ему кажется от духоты.
И тем не менее...
— Джиллиан? — тихо позвал Валеран, надеясь и в то же время пугаясь, что девушка обернётся на имя, но она не услышала. Или же это было не её имя...
— Нет, мэм, вашего номера точно нет в системе. Как зовут вашу лошадь?
Девушка назвала кличку, снова склонилась над столом, вглядываясь в экран монитора, и Валеран наконец разглядел её профиль. Уже не сомневаясь, но всё ещё не веря в эту невероятную встречу, понимая, что она сейчас обернётся, и будучи готовым к любой её реакции, Стюарт сделал шаг, как будто шагнул в пропасть — и окликнул женщину в полный голос:
— Джилли...
— ...ан — чей-то звучный голос наложился на его собственный. Раскатистый, уверенный, он тут же привлёк к себе внимание русалки: она обернулась на зов и встретила обладателя голоса непередаваемо нежной улыбкой. Той самой...
«Ну, это было не так плохо. Я бы сказала, это было совсем не плохо», — волосы, русалочьи сети тогда легли Валерану на грудь, и он только фыркнул, стараясь выглядеть спокойным и уверенным в себе: «Ну, спасибо, ты очень великодушна». Джилли спала всю ту ночь у него на груди, а он боялся пошевелиться. Думал, как сладко она спит. Маленькая...
— Клайв, ты поверишь, они потеряли мою регистрацию, — сказала она.
Почти не выросла. Может быть, вообще не выросла, на ней сейчас сапоги для верховой езды с каблуком, наверняка так и осталась мелочью. Клайв же был широкоплечим, с огромными мускулистыми руками и двухдневной щетиной — от него пахло лошадьми и телятами. Наверняка водит внедорожник с прицепом. И стоит сейчас, полуобняв Валеранову маленькую лесную фею, положив свою гориллоподобную лапу поверх каскада её блестящих волос.
...И всё-таки Джилли обернулась. Видимо, почувствовала на себе его растерянный и смятенный взгляд, на мгновенье скользнула взглядом по нему, по мадам Николь, и... отвернулась. Не узнала? Господи, неужели он так изменился? Стюарт попытался сравнить себя сегодняшнего, в дорогом пальто, с коротко остриженными волосами, с тем, другим Валераном многолетней давности, в армейской форме, молодым и подтянутым, как борзая — и всё равно не мог представить себе, чтобы Джиллиан его не узнала.
Но она обернулась опять. На этот раз без улыбки на внезапно побелевших губах.
— Привет, — поспешно проговорил он и не нашёл ничего лучшего, как спросить: — Так ты наконец-то купила себе лошадь?
Дальше всё было как во сне. Горилла Клайв, интересующийся, кто он, собственно говоря, такой. Его (всё ещё его!) девочка-утопленница на грани обморока. И он сам, сжимающий кулаки в карманах пальто, но старательно сохраняющий спокойное выражение лица...
— Что ты..? — скорее угадал, чем услышал Валеран.
— Долгая история. Я позвоню тебе, если не возражаешь, поговорим.
Отвесив лёгкий вежливый кивок в сторону гориллы Клайва («Чтоб тебе сдохнуть, скотина!») — и, не дожидаясь, пока Джиллиан придёт в себя («Главное, чтобы не успела сказать „нет“!»), Валеран повернулся и зашагал по направлению к трибунам.
Вечером ему предстояла ещё одна встреча.
...За обеденным столом у доктора Бейтмана было слишком шумно. Трое пацанов младшего возраста плевать хотели на правила приличий и требования родителей сохранять тишину. Аманда Бейтман изо всех сил пыталась придумать, как выпроводить отпрысков из столовой, но они бегали вокруг стульев, прятались за спиной гостя, забирались Стюарту на колени, корчили ему рожи, а Валеран только пожимал плечами: «Ради Бога, Мэнди, дай ребятам побеситься». Похоже, способность Валерана переносить маленьких спиногрызов была выше, чем у их собственного отца.
— Как ты это выносишь? — со смехом спросила Аманда, отдирая очередного бандита от крёстного.
— У меня был настолько тяжёлый день, что детская возня на моих нервах меня сегодня не тревожит, — отмахнулся Валеран. Ему страшно хотелось последовать примеру Саймона, нарезавшего багет в одной рубашке, с ослабленным галстуком, но не хотелось снимать пиджак при Аманде.
В Котноре можно было заявиться в гости к приятелям в толстовке и джинсах, бросить на кухонный стол чеплашку с салатом из супермаркета, вытащить пиво из холодильника без приглашения. Ореста сковывала. В Оресте Валерану казалось, что за ним постоянно следят сотни пристрастных глаз. Стюарт не может быть замешан в скандале. Его не могут увидеть пьяным в клубе или под руку с сомнительной девушкой. Отец видел сына политиком, а значит — с безупречной репутацией. Правила и приличия, всегда и на всё — правила. Вот и казалось Валерану при всяком визите в столицу, что он похож на цикаду, тщетно натягивающую на себя сброшенную хитиновую шкуру.
— Я сегодня операцию на сердце проводил, так что твой тяжёлый день меня не беспокоит, — подал голос Саймон, отвлекая гостя от воспоминаний.
— Всего одну? Что так мало-то?
— А ты сам попробуй. Это тебе не штаны просиживать в провинциальном банке. — И, обращаясь к жене, продолжил: — Мэнди! Хлеба Стюарту не давать, он выглядит кругленьким, Маргарет его слишком хорошо кормит.
— На убой, — фыркнул Валеран, и Аманда тут же поспешила уверить гостя, что он выглядит вполне представительно, и у него нет ни грамма лишнего жира. Но поезд уже не тормозил.
— Так что, открытая операция на сердце?
— Угу... молодой мужик, лет сорок. Сердечная инфекция на фоне врождённого порока.
— Выжил?
— Что за вопрос?
— Законный. Ты же рассеянный. Я бы в жизни тебе не доверил своё здоровье, я же помню, как ты перепутал детские коляски в магазине.
Аманда залилась смехом, а Саймон заорал: «Вот ты скотина, Ларри! Я сорок восемь часов до этого не спал!» Валеран тут же отбил: «И забыл, что у тебя пацан? Саймон! Коляска-то была розовая!»
— Так, подожди, Мэнди, ты в курсе, как муж операции проводит? Он тебе подробности рассказывает?
Аманда, едва успокоившись, смахнула слезу. Это сейчас она со смехом вспоминает появление мужа с чужой девочкой на пороге, а тогда — вот она Саймону разнос устроила! Чуть до развода дело не дошло!
— В общих чертах. Знаю, что они грудную клетку должны...
— Открыть, — закончил за неё Валеран, и, прежде чем Саймон успел что-то сказать, добавил, — и не забыть закрыть обратно. А зная, какая у Саймона дурацкая память, я так его и представляю: всё зашил, полез в карман за мобильником. Понял, что мобильника нет... Рассёк грудную клетку пациенту опять... Покопался... Нашёл там пару зажимов, но не нашёл смартфона... Попросил медсестру набрать его номер — может, закатилось где-то под позвоночник...
У Аманды от смеха перехватило дыхание, а Валеран, улыбаясь, так бы и наблюдал за её реакцией, если бы от Саймона прямо в ухо ему не прилетел мандарин.