...А через неделю на улицы, прилегающие к Зданию Парламента, вышли жители Оресты. Но эффект от страстного послания Лаккары был прямо противоположный.
Грег, торопившийся на заседание парламента, нервничал в пробке, образовавшейся из-за заслонов на улице. Сессию надо было бы отменить, в городе назревали беспорядки, но он уже знал, что день будет жарким не только на улице, но и в Здании Правительства. Адам Ассет, лидер Новых Демократов — официальной оппозиции — готовился поджарить Эллисона, как куренка на барбекюшнице, — так, во всяком случае, доложили Киссинджеру. Компанией «Джеопорт» после разоблачений Лаккары заинтересовались журналисты из «Орестовского Солнца» и быстро обнаружили, что никакого отчёта министерству обороны предоставлено не было. Возник вопрос, на что в действительности были потрачены бюджетные деньги.
Однако на сегодняшнее политическое шоу Киссинджер успеет, только если продерётся сквозь толпу демонстрантов.
Грег, несмотря на сомнительное удовольствие сидеть в еле ползущем автомобиле, всё же пребывал во взволнованном, почти радостном настроении от того, что левантидийцы наконец возмутились. Вспомнили. Этнические зачистки, наконец, вспомнили. Многомиллиардные дотации в эту яму бездонную, называемую Аппайями, по стенкам которой ползали многочисленные полумафиозные боссы; позорные условия мирного договора — вспомнили. Северянин жить в Аппайях не сможет. Зато аппийец в Оресте — вполне нормальное явление. И наконец про это вспомнили тоже.
В общем, северяне требовали у своего правительства выставить ответный счёт и принять закон о реституции. А что? Во время войны с территории Аппай было изгнано около ста тысяч левантидийцев. Так гласила официальная статистика, но Киссинджер подозревал, что цифры, во-первых, оказались прилично занижены, а во-вторых, никто никогда не решился подсчитать, сколько северян осталось лежать в безымянных могилах мятежного региона. Коппс, чёрт бы его подрал! Продал. Предал.
Между тем, хорошо уже было заметно, что обстановка между двумя группами людей становится всё более напряжённой. Малейшей провокации оказалось бы достаточно, чтобы вспыхнула потасовка, поэтому полицейские были начеку. Демонстрантов даже не пустили к памятнику Вечного Огня, расположенного за воротами правительственного комплекса, хотя обычно именно там проходили все мирные протесты — в таком случае они не мешали дорожному движению на Уэллингтоне. Но на этот раз цивилизованным «постояли, покричали, разошлись» не пахло.
Наконец-то Грег смог свернуть с проспекта на небольшую улочку между зданием Верховного Суда и Западным Блоком, миновал будку с охраной и припарковал автомобиль на открытой площадке с видом на реку. Можно было, конечно, воспользоваться одной из подземных парковок возле «Шато Норден», но ему не хотелось продираться сквозь толпу протестующих, и он решил, что лучше потом несколько минут помёрзнет. Здание Правительства возводили тогда, когда автомобили были ещё большой роскошью, а члены парламента прибывали на заседания в каретах.
Киссинджер поднялся по широкой лестнице и толкнул тяжёлую деревянную дверь. Вошёл в холл Здания Парламента, который выглядел как зал готического кафедрального собора — сплошь мраморные колонны и резные арки. К нему сразу же подошли двое полицейских. Конечно, они его знали, но протокол требовал, чтобы каждый посетитель прошёл через рамку металлоискателя. По другую его сторону, у коридора, ведущего в зал Палаты Общин, Киссинджера уже поджидал Филдс. Как только Грег миновал пост секьюрити, Филдс подошёл к нему и протянул руку для приветствия.
— Ну, как добрался? Слышал последние новости?
— Что ещё?
— Сенатор Барроса пообещал Эллисону, что протесты в городе прекратятся, как только тот поставит аппийца во главе Комиссии по Примирению и Согласию.
— Ради этого всё и затевалось, дураку понятно... А что Эллисон?
— Насколько я знаю, сделка заключена, скоро будет официальное объявление.
По гулким мраморным ступеням они поднялись на второй этаж, стены которого украшали портреты премьер-министров Федерации. В конце перехода за дверями из белого дуба расположился зал Палаты Общин.
— Мы опоздали?
— Да, и это все заметят, — сыронизировал Филдс.
Действительно, их приход остался не замеченным: в Палате скандал только разгорался, но всё внимание было приковано к Эллисону и Ассету.
Председатель Палаты Общин уже несколько раз повторил: «Прошу тишины», но демократы топали ногами, улюлюкали, раздавались крики «Позор!». Застегнув пиджак, Эллисон поднялся с места и попытался что-то сказать, но его голос был заглушён криками возмущения. Премьер-министр снова опустился в кресло, выжидая, когда спикер успокоит разбушевавшихся демократов.
Это был «чистый драйв», как сказал бы бармен Иллай из «Слона и Ладьи». Ассет руководствовался принципом «вздернуть, застрелить, допросить». Именно в такой последовательности. Грег Ассету симпатизировал: внешне ничем не примечательный дядька — коренастый, усатый, с тросточкой, больше похожий на механика или рабочего с завода, нежели на лидера оппозиции, — был единственным политиком за всю историю Федерации, кому удалось на последних выборах потеснить Народный Фронт и отнять у последнего три четверти мест в парламенте. И это в Аппайях!
Тем временем крики и топот стали стихать, и Эллисону наконец удалось заговорить.
— Намеки досточтимого лидера оппозиции Ассета на то, что сегодняшняя правящая партия может быть как-то замешана в этом скандале, следовало бы проигнорировать. Но я всё-таки отвечу. Не далее как вчера я лично попросил генерального аудитора начать проверки счетов «Джеопорта». Я обещаю, господин председатель....
Снова послышались возгласы «Позор!», кто-то даже выкрикнул «Воры!», и Эллисону пришлось взять небольшую паузу. Но как только шум немного стих, он продолжил:
— Я обещаю, господин председатель, что подам в отставку, если в ходе расследования обнаружится, что я имею к предполагаемым махинациям какое-либо отношение.
Либералы вскочили с мест, зааплодировали, председатель привычно призвал к тишине и порядку. Филдс, сидящий рядом с Грегом, рассматривал царапины на столешнице. Это только издали зал Палаты Общин казался образцом викторианской роскоши — с витражами под высоченным кафедральным потолком, с картинами, богатой мебелью... Вблизи становилось заметно, что зеленоватый ковролин местами в пятнах от кофе (который в Оресте пили, похоже, вместо воды), столы и скамьи старые и исперщённые царапинами, а окна не мыты аж с позапрошлой весны.
Улучив момент, Филдс повернулся к Грегу:
— Макрей может проститься со своим портфелем.
Макрей был нынешним министром обороны.
Грег пожал плечами:
— Ты знаешь не хуже меня, как это работает. Назначат послом где-нибудь, уберут с глаз подальше... А Эллисона, если он действительно ничего не знал, хорошо подставили...
— Не знал, как же! — Филдс фыркнул и поскрёб затылок. — Ассет с него не слезет сегодня. Как бы ещё не подрались.
— Господин председатель, — Ассет потрясал перед собой вытянутой рукой, открытой ладонью обращённой к залу, — почему никто не знал о планах возведения нового военного объекта? Я хочу сказать: что здесь происходит, а? Господин премьер-министр и его кабинет день за днём делают, что только пожелают, и предоставляют нам минимум объяснений по этому поводу. Господин премьер-министр отказывается нести обязательства перед государством...