Ворон взял фотоумножающую подзорную трубу у Пендрагона и посмотрел на Ахерон, а остальные поспешно отвернулись. Ворон отбросил инструмент от лица, мигнул и недоверчиво прошипел, как если бы не верил своим глазам:
— Судьба идет сюда, держа в руке голову Медузы Горгоны. Похоже на то, что я видел на луне. Она идет вброд, быстрее всех плывущих монстров. Но не смотрите на нее даже через прицелы орудий.
— На судах такого класса нет больших орудий… — заметил Ван Дам.
— У меня есть вопрос, — сказала Венди Прометею. — Для любого врага, с которым мы сражались в Эвернессе, есть талисман, который может остановить его. А для Судьбы? Это не имеет смысла! Она уже пыталась убить меня, ты это знаешь?
Прометей вытянул руку, и Венди слетела на его палец, как маленькая птичка садиться на палец человека. Титан наклонил свою красивую голову вперед и негромко заговорил; его черные волосы развевались, никогда не оставаясь в покое. Ворон сумел услышать часть его слов: —…стражи Эвернесса могут отразить любого врага, как добродетель отражает любой грех. Если нет специального талисмана против Судьбы, разве это не означает, что один из других талисманов может остановить ее?
Венди задумалась.
— Я не знаю…
Прометей поднял палец, как если бы хотел коснуться пролетающего сокола, улыбнулся и сказал:
— О! Подумай как следует! Какова истинная природа Судьбы? Какой тип людей ей поклоняется?
Лицо Венди осветилось, как если бы она нашла простой ответ на трудную загадку. Не глядя на Судьбу она подняла Жезл Моли.
Прометей махнул рукой, призывая людей повернуться.
Лучше всего можно было увидеть то, что произошло, в подзорную трубу, и Ворон передал инструмент в другую пару рук, а те в следующую и в следующую, потому что все рвались поднести линзы к глазам.
Фигура Судьбы, освещенная лампами и факелами Ахерона, только что неумолимо надвигавшаяся на них через наполненные айсбергами черные холодные волны, таяла в воздухе, как струйка дыма. Голова медузы, которую она держала одетой в перчатку рукой, выпала и утонула в море.
Железная маска, мрачная и огромная, тоже упала. Из-за нее показалось крошечное лицо, деформированное, бледное и безволосое, с перекошенными челюстями и сумасшедшими злыми глазами. Совсем маленькое, скорее похожее на крысу создание, вереща и рыча, вырвалось из груды пустых одежд, стало еще меньше, даже меньше человека, и боязливо озираясь, бросилось в снег, стараясь укрыться за ледяными торосами.
— Это вообще не судьба! — радостно крикнула Венди. — Это еще один сэлки, женщина-сэлки.
Моторы авианосца, как по волшебству, опять заработали, возможно исправленные неистово работавшими инженерами где-то под палубой. Две ракеты вырвались из оставшихся невредимыми стартовых установок и взорвались посреди бесконечной стаи морских змей, которые плыли за богиней.
Море кипело от извивающихся тел; почти твердая масса морских драконов окружила поднявшуюся цитадель, которая полностью вышла наружу, став выше любой горы на земле.
Ангелы и темные эльфы повисли в воздухе, огромными концентрическими кругами окружив могучую цитадель; внезапно все фонари и светильники погасли. Остался только единственный лучик бледного призрачного света, лившийся через крошечную трещину в главных воротах Ахерона. Эти ворота, выше и шире остальных, оставались последними закрытыми воротами на темном фасаде Ахерона.
И еще горели обломки кораблей, качаясь на волнах среди айсбергов.
— Никто не обращает внимания на нас, кроме морских змей, — сказал Ворон.
Азраил наклонил голову.
— Тщеславие Люцифера! Это свет идет от диадемы, которую он носит на лбу, и он не разрешит ничему светить, пока не выйдет из ворот, чтобы отпраздновать свою победу.
— Чего они ждут? — спросил Гален.
— Странствующая звезда Венера должна подняться в зенит, — ответил Азраил.
— Осталось всего двадцать минут, — сказал Лемюэль. — Нет времени ни на что.
— Никогда не теряйте надежды, — пророкотал Прометей.
Послышалась музыка, прекрасная и устрашающая, она возникла ниоткуда и поднялась над темными ангелами, которые чистыми неземными голосами запели торжественный гимн.
Хвала ему, — хвала царю вселенной, Идущему по темным облакам, Чье слово сотрясает хаос тленный И повергает мир к его ногам! Дохнет ли он — и море замирает, Заговорит — грохочет гром бурля, Уронит взор — свет солнца улетает, Восстанет — содрогается земля. Лишь шаг один — вулканы мечут пламя, И даже тень — Чума — наводит страх. Кометы гордо держат его знамя, А гнев его стирает звезды в прах. Война ему, что день, приносит жертвы, Смерть платит дань, Судьба, раба его, Несет ему страданья жалких смертных. Земля, встречай владыку своего![108]