Она вдруг поняла, что совсем потеряла счет времени: туман съел не только дорогу, но и небо. Леда потянулась к карману одной из юбок, но тут же опустила руку. Прежде она носила там ножницы – подальше от любопытных глаз, в футляре, если не забывала о его существовании. У нее не было часов: она привыкла полагаться на чувство времени и на то, что всегда сможет взглянуть на небо.
Здесь, близ Инезаводи, ее внутренние часы нещадно сбоили. Виноват был не только туман, но и перелет в Двужилье: Леда всю дорогу старалась не прислушиваться к биению корабельного сердца. Безуспешно. Для ее ушей оно звучало чересчур слабо, словно их разделял океан тишины, и ей постоянно казалось, что ритм становится рваным… или стук исчезает вовсе.
Однажды она спросила о воздушных судах у мастера Бражника. На Этаже Сборов работали тогда над обмотками лопастей и несколькими хитрыми сплетениями нитей, запрошенными королевским двором, и Леда не сдержала любопытства. Корабельные сердца казались ей чем-то неестественным – не как своды Домдрева или насекомоподобные конструкты, а как таящиеся на задворках разума кошмары. Бражник ответил, что ей стоило целиться повыше, но Леда знала, что он шутит: в придворные мастера попадали совсем не так, как в Цех. Никакой палатки на площади, никаких проверок способностей. При дворе не мастера поглощали тайны, а тайны поглощали мастеров. И с учетом их амбициозных планов – совсем неудивительно.
Леда подняла голову и прищурилась. От влажности волосы начали виться сильнее и липнуть ко лбу – пришлось приложить к нему руку. Обзор от этого не особо улучшился: Леду все еще окружала тонна спустившихся на землю облаков.
Что ж, было все еще достаточно светло, чтобы найти дорогу домой. Вот только…
Леда опустила взгляд на ящик. За ним ведь должен был кто-то приехать? В Инезаводи когда-то была почтальонша, точно, но вспомнить, ездила ли она в Двужилье сама или принимала посылки на своей территории, не представлялось возможным. Впрочем, найти в таком тумане не особо большой ящик было бы достаточно трудно… и рядом вроде не виднелось никаких опознавательных знаков.
Мистер Нагрим не доехал даже до мерного камня, поставленного здесь несколько веков назад и отдаленно напоминавшего птицу с раздвоенным хвостом. Если смотреть с определенного ракурса, конечно: одного крыла и части хвоста не хватало. Головы тоже. Зато надпись на старом диалекте оставалась читабельной: «…НЕЗАВОДЬ». Первую букву, если верить людям постарше, растащили на сувениры. Еще в те годы, когда в городе обнаружили Порез – месторождение магии, полотна, которое лилось извне и превращалось в нити. Никто особо в это не верил – какой толк людям от кусочка влажного замшелого камня? Но куцее название прижилось: город называли «Незаводью» те, кто отчаянно хотел вырваться за его пределы. Или те, кто оставался, но с той особой уверенностью, которую позволяли себе только местные. Назови так их город приезжий, пусть даже в шутку, – выслушал бы долгую лекцию об уважении чужих традиций.
Леда присела на корточки и протянула к посылке руки. Шероховатая на вид деревянная поверхность через перчатки ощущалась странно. Леда провела чуть дрожащими пальцами по выцветшей стрекозе, перекинула сумку поудобнее и схватилась за деревянные края.
Ящик оказался удивительно легким, словно кто-то заказал на дом доставку сухого воздуха из центральных регионов. Или даже с пепельных полей Фарлода: этот город-государство раскинулся по южному побережью, и тамошняя атмосфера немного походила на здешнюю. Немного – ключевое слово, потому что соль там топилась теплом лавовых ключей, а ветра приносили с архипелага не только пепел, но и сладкие, дурманящие цветочные запахи. Леда никогда не забредала так далеко за Хребет – она вообще не бывала за громадой Хвоста или хотя бы Лапы, – но в столице были музеи. И выходцы из Фарлода, которые заходили на Этаж Рассечений: некоторые – в открытую, некоторые – под покровом ночи, капюшонов и пепельных масок.
Свой магический двор существовал и там, на южных берегах, но Маревая Ложа была еще более закрытой, чем Цех Города-Грозди. Поговаривали, что подмастерьев туда забирают детьми и в этом нет ничего добровольного. Неудивительно, что фарлодцы так часто показывались в Залах Цеха, который они, к слову, прозвали «Железным». И было в этом что-то неправильное: когда Леда проговаривала название вслух, слова душили ее. Железный Цех под кронами каменного Домдрева. Казалось, что она променяла одну клетку на другую… но это ведь совсем не так?