— Это значит, я каждый раз должен искать к нему особый подход, — заключил Рэке. — Я должен его упрашивать, в то время как другим я просто приказываю, и так до тех пор, пока он не соизволит понять…
— Нет!
— Тогда что же?
— Как раз к нему-то и не нужен специальный подход, с него ты должен требовать всегда, когда считаешь нужным. Тебе, правда, будет нелегко. Он должен почувствовать твою твердость в каждом поступке. Он, разумеется, будет противиться, возмущаться, но наконец подчинится. Если при этом ты проявишь хоть немного участия к его личным интересам, ты победишь.
— Тебя послушаешь, так подумаешь, что все очень просто, — проворчал Рэке и начал листать книгу, которую Трау положил перед ним на стол.
— Совсем не просто. Напротив, будь начеку!
— Перед кем? Перед Кольхазом?
— Нет. Перед самим собой. Не думаю, что твоих знаний на него хватит. Это только начало.
Рэке кивнул. Прежде чем попрощаться, он попросил томик стихов Гёте.
— Возьми. Спросишь, если чего не поймешь, — сказал Трау.
Дойдя до двери, Рэке обернулся:
— Знаешь, мне кажется, что это будет дуэлью мнений.
— Возможно, — согласился Трау. — Только не забывай, что даже в такой дуэли бывают победители и побежденные. Смотри не окажись побежденным.
Рэке возвращался в роту. Туман сгустился, и в отдельных местах тропинку было совсем не видно.
В комнате унтер-офицеров никого не было. Рэке лег на кровать и начал читать Гёте. Читал до тех пор, пока его не сморила усталость. Книга выскользнула из рук. Была полночь. Он встал, погасил свет и вскоре крепко заснул.
3
В последующие дни погода была капризной и прохладной. Дни проходили без особых событий. Новичков познакомили с пограничной заставой и со старослужащими солдатами. Постепенно они стали привыкать к новому месту.
Рэке внимательно приглядывался к Кольхазу. Он заметил, что тот ест небрежно и без аппетита, часто стоит у окна и, погруженный в свои мысли, смотрит на приграничный лес. А на одном из занятий, когда руководитель рассказывал новичкам о традициях заставы, Рэке заметил, что Кольхаз скептически улыбался.
Однажды он увидел Кольхаза стоящим под деревом, которое уже наполовину сбросило свой осенний наряд. Солдат наклонился вперед и смотрел вдаль, затем вытащил из кармана блокнот и принялся что-то торопливо записывать.
В воскресенье перед обедом Рэке вызвали к командиру взвода. Лейтенант стоял у окна и ждал его.
— Как дела? Что делают новички? — спросил он и движением руки пригласил фельдфебеля сесть.
Рэке подобный вопрос нисколько не удивил.
— Ничего, — ответил он, — в сущности, все идет нормально. Кениг немного медлителен и любит прихвастнуть, но со временем это пройдет. Поля можно сделать моим заместителем, когда Шонер весной демобилизуется. Остается один Кольхаз…
— Как он себя ведет? — прервал его лейтенант. — Что делает?
Рэке подумал и нерешительно ответил:
— Упрямый он очень. Изображает из себя героя-одиночку и, вероятно, нравится сам себе в этой роли.
— Я случайно узнал, что на одном из литературных вечеров в своем родном городе он читал стихи. Свои стихи, которые, мягко говоря, попахивали пацифизмом. Он тогда был в отпуске, это до того, как он прибыл к нам. Любопытно, не правда ли?
Рэке опустил голову и, чувствуя себя немного смущенным, сказал:
— Одно из этих стихотворений я знаю…
— Откуда? Он вам сам его показывал?
— Нет, мне дал его бывший командир. Вот оно…
Лейтенант взял листок, сел и начал читать, а Рэке в это время рассказал ему, при каких обстоятельствах это стихотворение было написано.
— Я сознательно не сказал вам об этом, — проговорил он. — Чтобы ему не пришлось начинать у нас с чересчур тяжелым багажом.
Лейтенант задумчиво посмотрел на Рэке, прочитал стихотворение еще раз, беззвучно шевеля толстыми губами. Вернул листок со словами:
— То, что вы умолчали об этом, еще ничего не меняет. От этого не легче ни ему, ни нам. Ну, хватит об этом. Теперь, по крайней мере, ясно, о чем он думает. Возникает вопрос: как нам с вами его перевоспитать?
— Быстро перевоспитать человека нельзя, товарищ лейтенант. Для этого нужно время.
— Сколько? — спросил Альбрехт. — Как вы думаете, сколько времени?
Ульф попытался улыбнуться, но улыбки не получилось. Избегая взгляда лейтенанта, он неуверенно проговорил:
— Возможно, год, возможно, больше. Некоторым людям вообще не удается перевоспитать себя.
— Кольхазу удастся?