Гартман оглядел присутствующих и, не слыша возражений, сказал:
— Хорошо. Пусть будет так. Товарищ Рэке, ты согласен?
Ульф кивнул.
— Тогда на этом закончим.
Ульф поднялся первым и молча вышел из комнаты. Он был зол на себя и на других. Придя к себе в комнату, он подошел к окну и прижался лбом к холодному запотевшему стеклу. Затем выключил настольную лампу, лег, не раздеваясь, на кровать и уставился в потолок, слабо освещенный уличным фонарем.
По коридору прошли Гартман и Альбрехт. На лестничной площадке они остановились.
— Он ничего не понял, — заговорил Альбрехт, — мы хотели услышать от него осуждение собственного поступка, а он этого не сделал.
— Не оправдывай его, — перебил его Гартман, — я все понимаю. Но понять человека — еще не значит извинить его. Это было бы самое плохое, что мы могли сделать.
— Согласен! — произнес Альбрехт после секундного раздумья. — Но позвольте вам заметить: упреками мы от него ничего не добьемся. Рэке — человек, который прежде всего реагирует на целесообразность и логику…
— Логика — это хорошо, — перебил его Гартман. — Но при охране государственной границы нужно быть особенно бдительным, строго выполнять инструкцию, а не болтать с подчиненными…
Приподнявшись на кровати, Ульф слушал этот разговор. Но вот офицеры пошли дальше, шаги звучали все тише и тише. Ульф снова лег и закрыл глаза.
Случайно этот разговор слышал и Кольхаз. Он стоял у стенгазеты этажом ниже. Задрав кверху голову, он прислушивался. Когда он услышал, что говорившие спускаются вниз, быстро зашел в комнату отдыха и прикрыл за собой дверь.
Неделя тянулась очень долго. Рэке часами просиживал над книгами и редко бывал в комнате своего отделения. Он заходил туда на минутку, отдавал указания, а остальное поручал своему заместителю.
Встречи с Кольхазом он старался избегать. Он следил за ним на занятиях издалека и видел, что тот все выполняет, но, как говорится, без души.
Раудорн попытался дважды заговорить с Кольхазом, но, встретив вежливый отпор, отступал.
Однажды холодным утром Рэке и Кольхазу поручили проверить посты на правом участке погранзаставы.
В девять часов утра они уже были на наблюдательной вышке. Ульф поставил задачу, Кольхаз коротко ответил:
— Слушаюсь!
На участке все было спокойно. Сразу за заградительной полосой поднималась стена густого хвойного леса, чуть дальше местность плавно понижалась.
Ульф поднес к глазам бинокль и стал рассматривать местность, но спускавшиеся до земли густые еловые лапы не позволяли заглянуть в глубь леса. Он не замечал, что Кольхаз моментами испытующе на него поглядывал.
После длительного молчания Кольхаз отважился и спросил нерешительно:
— Как называется вон та деревня?
— Рорбах, — ответил Ульф, не отнимая от глаз бинокля.
— А церковный купол позади леса, это в Хютенроде?
— Да.
— Таможня расположена там же?
— Нет.
Кольхаз обиженно поджал губы, отвел взгляд в сторону и через некоторое время тихо спросил, не глядя на Ульфа:
— Что нам теперь будет?
«Что нам теперь будет?..» Ульфу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он имел в виду. Он опустил бинокль и холодно ответил:
— Вам — ничего.
— Я очень сожалею.
Рэке отвел глаза. «Это была моя вина», — подумал он и стал припоминать свою оплошность.
Когда Кольхаз спросил, не по поводу ли этого случая собирается партийное собрание, Ульф резко ответил:
— Товарищ Кольхаз, мы с вами оба должны сделать из этого случая выводы. Я готов отвечать на все ваши вопросы, но только не во время выполнения боевого задания. А сейчас я требую, чтобы вы не отвлекались от наблюдения.
Кольхаз с недоверием взглянул на него и, отвернувшись, стал рассматривать опушку леса.
После обеда Рэке пошел на собрание. У дверей его поджидал Раудорн. Ульф хотел протай мимо, но ефрейтор остановил его.
— Что случилось? Ты что, совсем уже дошел?
— Как это «дошел»?
— Со своими мечтаниями.
Рэке скривил губы.
— Да. Насколько это возможно.
— Что значит да? Ты сегодня опять собираешься отмалчиваться, а говорить должны другие?
— А разве я не пытался объяснить им, как все произошло?
— Нет, — ответил Раудорн, — сегодня речь пойдет о другом.
— Идем, — сказал Ульф, — а то опоздаем.
Они вошли в зал. Ульф сел и, опустив голову, начал листать свой блокнот. Раудорн занял место рядом. Негромкие перешептывания стихли, все взгляды обратились на Гартмана, когда он объявил собрание открытым.