Ульф сильно волновался. Он ожидал упреков, но Гартман коротко изложил суть дела, так что раздражение Ульфа постепенно начало проходить.
Закончив говорить, Гартман предложил Ульфу дать оценку своему поведению.
Рэке встал и огляделся. Альбрехт кивнул ему одобряюще. Одни избегали его взгляда, в глазах других он видел любопытство. Он колебался, пока Гартман не сказал:
— Ну, товарищ Рэке, мы ждем ваших объяснений.
Ульф рассказал, как было дело, назвал причины проступка я прямо признал свою вину.
— Только с одним я не могу согласиться, — сказал он в заключение, глядя на Гартмана, — с тем, что я якобы недооцениваю врага. Это уж слишком.
— Хорошо. Кто хочет выступить? — предложил Гартман.
Несколько рук поднялось одновременно. Мнения выступавших разделились. Одни считали проступок незначительным. Другие говорили, что, как им кажется, Рэке еще не понял всей важности происшедшего.
— Нам не надо приводить доказательства того, что ты недооцениваешь противника, ты сам доказал это, — сказал в своем выступлении Раудорн. — Твои слова расходятся с действиями…
— Разве я спорю? — перебил его Ульф. — Разве я сказал что-то другое? Разве я хочу уклониться от сделанных выводов?
— От своих нет! — возразил Раудорн. — Но от наших да.
— Тогда говорите яснее, — попросил Ульф, — я намеков не понимаю.
— Я и собираюсь сделать это, — сказал Альбрехт. — Раудорф совершенно прав. Итак, мне кажется, что вы представляете себе последствия своего проступка следующим образом: я, мол, провинился, хотя у меня и были хорошие намерения. Накажите меня, и кончим с этим. Верно?
— Да.
— Кончить о этим должны вы сами. Пока вы теоретически пытались доказать опасность противника, он предпринял нападение на нашу государственную границу, и, между прочим, не теоретически, а практически! Вы должны понять, что совершили серьезный проступок.
Ульф опустил голову и прикусил до боли нижнюю губу. Аргументы Альбрехта были достаточно убедительны, но в эту минуту он был не в состоянии встать и честно признать это.
— Ну, теперь ты понял, чего мы от тебя хотим? — спросил Гартман.
Рэке кивнул. Раудорн встал:
— Я предлагаю объявить товарищу Рэке на первый раз замечание.
Некоторые согласно закивали, другие о чем-то перешептывались.
— Товарищ Рэке, ты хочешь еще что-нибудь сказать? — спросил Гартман.
— Нет.
— Все слышали предложение? Есть другие предложения? — Гартман подождал секунду. — Ну что ж, давайте голосовать… Единогласно.
Собрание закончилось. Ульф ушел первым. Альбрехт вышел за ним, догнал его в коридоре и сказал:
— Пойдемте вместе. Нужно кое о чем поговорить.
В комнате командира взвода было тепло. Альбрехт налил себе и Ульфу по чашке кофе. Они сели.
— Ну что же? — начал Альбрехт. — Как будем жить дальше?
Не поднимая глаз, Ульф помешивал ложечкой кофе, на его губах застыла грустная ироническая улыбка.
— Как будем жить? — повторил он наконец. — Как-нибудь будем…
— Как-нибудь нельзя, не имеем права, — прервал его Альбрехт. — Только не вздумайте обижаться и дуться, как мальчишка, которому запретили играть в футбол.
— Я буду стараться!
— Это хорошо.
— Вы думаете, мне сейчас легко? Думаете, я могу спокойно приступить к работе?
— Нет.
— Хорошо, я вам скажу, как буду жить дальше…
Они помолчали. Первым нарушил молчание лейтенант:
— Несколько лет назад у меня был хороший друг, инженер, который очень любил много и вкусно поесть. Еда была для него самым главным. Потом он начал истязать себя недоеданием и сильно похудел. Мы предостерегала его, но он не слушал даже после того, как за три месяца похудел почти на пятнадцать килограммов и одежда болталась на нем, как на вешалке, пока наконец окончательно не обессилел и однажды, идя домой, не потерял сознания. Было это в январе, стоял мороз, и ему просто повезло, что через несколько минут его кто-то нашел и оттащил в соседний дом. Результат — ужасная нервная лихорадка и пересуды, которые до сих пор еще не прекратились. Вот так-то.
— Сравнение явно хромает, — заметил Ульф.
— Я хочу вам помочь, — сказал Альбрехт, — но это возможно только в том случае, если вы сами этого захотите.
— Спасибо, товарищ лейтенант.
Альбрехт почувствовал отчужденность в голосе Ульфа. Он поднялся:
— Подумайте обо всем, а через несколько дней мы продолжим разговор. И еще одно: я особенно ценю ваш ум. Не теряйте его никогда. Да… Сегодня в деревне последний день ярмарки. Ваше отделение идет в увольнение?