– Рейзен звонил. Есть заказ.
– Какой? – имя художника мгновенно заставило Грега напрячься, тем более, что рядом стояло слово «заказ».
Кейтлин грустно улыбнулась.
– На Прованс.
– Что?
Кейтлин вздохнула и продолжила, глядя на город за окном.
– Понимаешь… Я не хочу рисовать Прованс. Не хочу рисовать цветы, ребятишек и прочую шелуху, которую так хорошо берут.
– Понимаю, но не до конца.
– Рейзен предложил выставить мои картины у него в галерее и их купили. Он сказал – это хорошее начало и мне могут заказать что-то ещё. Я думала… Думала, будет настоящий заказ. Не Прованс.
Грег подошёл к ней и остановился, прислонившись плечом к стене.
– Не рисуй, – коротко сказал он. – Будут ещё заказы.
Кейтлин подняла брови.
– Но я не могу. Во-первых, я ему благодарна.
– За что? За то, что он продал то, что ты сделала хорошо?
Кейтлин только повела плечом.
– Во-вторых… – продолжила она. – Рейзен говорит, что надо брать, что дают. Если меня узнают по этим картинам, то потом я смогу рисовать то, что хочу.
– Тебя будут знать как художницу, рисующую Прованс. И ты всегда будешь рисовать Прованс, потому что этого хотят они.
Кейтлин чуть повернула голову и внимательно посмотрела на него.
– Я об этом думала, – сказала она. – Но все говорят, что надо идти на компромисс. Никто не зарабатывает деньги на том, что любит делать. Всегда или то, или то.
Грег поднял бровь.
– Тогда что я здесь делаю?
Кейтлин растерянно пожала плечами.
– С первой книгой мне помог отец. Но потом я всё делал сам. И я бы никогда не стал писать про Прованс. Да, Рейзен прав, пока тебя не знают – ты никто. Но нет смысла завоёвывать признание среди тех, кому никогда не понравишься ты настоящая, такая какая есть.
Кейтлин пожала плечами.
– Наверное, разница в том, что у тебя есть отец. Разве нет?
Грег пожал плечами и попытался спрятать улыбку. Приблизился к ней и коротко поцеловал.
– Не езди никуда. Останься со мной.
Грег почти видел, как что-то меняется у Кейтлин в глазах. Потом она уронила голову ему на плечо.
– Надо позвонить и отказать, – сказала она через несколько минут, и Грег ответил:
– Хорошо.
Почему-то именно этой ночью Кейтлин снова приснился сон. Вокруг было множество людей – они смеялись, пили из драгоценных кубков вино за длинным п-образным столом. Только она стояла на коленях в самом центре, там, где обычно стоят лишь шуты. Стояла долго, слушая их пьяный гомон и стискивая руки, закованные в кандалы, в кулаки, пока к ней не подошли. Сильная рука дёрнула за волосы до боли, заставляя запрокинуть голову назад. Плевок прилетел в лицо, и Милдрет подавила желание плюнуть в ответ. «Терпеть», – звенело в голове.
Её снова дёрнули за волосы, но уже вниз.
«Лижи», – прозвучал приказ и, давясь своей ненавистью, своей гордостью и презрением к самой себе, Милдрет принялась вылизывать подставленный сапог.
Лишь через несколько минут ей позволили поднять голову, и она снова увидела, как плещется, выливаясь через край, в чёрных глазах злость.
– Мели… – её трясли за плечо, как никогда не позволял себе делать Джек и, глотая воздух как утопающая, едва вынырнувшая со дна, она принялась точно так же хвататься за руку, терзавшую её.
Кейтлин открыла глаза. В углу комнаты филиалом луны слабо мерцал круглый ночник, а совсем рядом, будто она и не покидала своего сна, мерцали чёрные глаза – только теперь в них плескался страх.
– Грегори… – прошептала она охрипшим голосом. Кейтлин всё ещё тяжело дышала и не знала, чего хочет больше – прижаться лбом к обнажённой груди сидящего рядом с ней или, свернувшись в клубочек, попытаться с головой спрятаться под одеяло.
– Кейтлин… – Грегори не знал, что сказать, – снова сон?
Кейтлин стиснула зубы и, не произнеся ни звука, кивнула.
– Прости… – выдохнул Грегори и, не оставляя выбора, прижал её к себе. – Сердце моё, прости.
Кейтлин зажмурилась и вжалась в его грудь так сильно, как только смогла.
– Не уходи, – попросила она. – Или пусти меня к себе, Грегори. Я хочу спать с тобой.
Рука, скользившая в её волосах, замерла, и на секунду Кейтлин показалось, что Грег перестал дышать.