Туманяну больше по сердцу поэты, которые были с народом, «воспевали его горе, воодушевлялись его мечтами, выбирали своих героев из его среды». И тогда «вместо царской мантии появилась повседневная одежда простого человека, вместо дворцовой драпировки и парков раскинулась свободная природа, и вместо напыщенных трескучих фраз начал господствовать народный язык со своими живыми оттенками, строгим стилем и прозрачной ясностью».
Литературные симпатии Туманяна не ограничились рамками армянской и русской литературы. Наряду с Пушкиным и Лермонтовым он особенно любил Байрона и Шекспира. В годы молодости, в 1894–1896 гг. он перевел на армянский язык «Шильонского узника» и два отрывка из первой песни «Чайльд Гарольда». По всей вероятности, интерес к английскому поэту возник не без влияния Лермонтова, который принадлежал к числу любимейших поэтов Туманяна.
С творчеством Шекспира Туманян познакомился еще в ученические годы. Ему посчастливилось видеть на сцене знаменитого армянского трагика Петроса Адамяна72 в роли Гамлета. Туманян был потрясен игрой актера и шекспировской трагедией.
Последовавшая за спектаклем ночь, по признанию самого Туманяна, имела решающее значение в его литературной биографии. Он настолько полюбил образ Гамлета и творчество его создателя Шекспира, что принялся писать драмы, темы которых он черпал из исторического прошлого Армении. Первая из них, написанная в 1894 году, называлась «Артавазд II». Сюжеты двух последующих — «Царь Ованес» и «Виген Мамиконян», оставшихся незавершенными, он взял из истории Ани — древней столицы Армении. Однако взыскательный автор не был удовлетворен работой и уничтожил свои пьесы. В архиве писателя сохранились лишь черновые наброски, относящиеся к ранним драматургическим опытам. Позже Туманян уже не возвращался к драме, хотя мысль о работе над ней постоянно волновала его. Шекспир остался его любимым писателем и «драма в поэзии» была любимой формой поэтического творчества.
Особый интерес к Шекспиру, признание огромного значения его наследия для будущего развития литературы вызвали специальную статью Туманяна, посвященную разбору нового армянского перевода «Гамлета». В этой статье Ованес Туманян сделал обстоятельный анализ армянского текста. Сравнив перевод с русскими изданиями, он указал на плохой язык и смысловые искажения, допущенные в армянском переводе.
В 1900 году Туманян вновь возвращается к «Гамлету» в связи с появлением следующего перевода шекспировской драмы. На этот раз автор рецензии не ограничился лишь разбором армянского текста, а высказал целый ряд общих, принципиальных суждений о проблеме художественного перевода, о сложности самой задачи воспроизведения поэтического текста на другом языке.
Образ Шекспира жил в сознании армянского писателя и в зрелые годы его литературной и общественной деятельности как символ победы разума и света, как мощный голос освобожденного от средневековых пут человечества. В 1916 году, к 300-летию со дня смерти Шекспира и Сервантеса, Туманян писал: «Этот день спешит навстречу страдающему человечеству, как символ международного единения, как свидетельство того, что народы шлют друг другу не только разрушающие снаряды, но и все самое возвышенное, о чем может мечтать человек: что есть у народов священные связи, крепкие и нерушимые даже тогда, когда рвутся и попираются договоры, скрепленные королевскими печатями.». Армянскому писателю особенно дорога была мысль о «нерушимой, крепкой, священной» связи между народами. Шекспир и Сервантес и подобные им гиганты художественной мысли, по утверждению Туманяна, скрепляют, делают нерушимой эту «священную связь» и общность высоких духовных интересов и конечных целей, помогая всем передовым силам человечества объединиться в борьбе за мир и счастье народов.
«Шекспир и Сервантес, Гамлет и Дон Кихот! это они освободили человеческую мысль от… средневековой мистерии… — писал Туманян, — вывели искусство и литературу за стены дворцов и монастырей в просторный и необъятный солнечный мир». Для Туманяна с его широкими демократическими взглядами было особенно важно отметить великое освободительное значение творчества Шекспира и Сервантеса, указать, что благодаря им литература вырвалась из затхлой атмосферы монастырей и дворцов в «солнечный мир», что они «развенчали перед народами их властелинов и раскрыли перед ними человеческую душу».
В своих выступлениях в печати Туманян затрагивал вопросы развития литературы, языка, театра, музыки. Разнообразный характер и тематическое богатство статей армянского поэта свидетельствуют об обширном круге его интересов. Его выступления по вопросам литературы часто носили полемический характер, что в значительной степени объясняется недостаточной развитостью и отставанием критики. Армянскому поэту нередко приходилось буквально отбиваться от нападок и нелепых обвинений невежественных авторов. Вступая в вынужденные споры, Туманян опирался на русскую критическую мысль, в особенности на Белинского. Статьи армянского поэта вообще показывают, как хорошо он был осведомлен в области русской литературы и журналистики. Так, например, отвечая своему критику, Туманян подробно воспроизводил полемику вокруг «Руслана и Людмилы» Пушкина. Он напоминал, что реакционная критика, консервативно настроенные литературные староверы враждебно встретили в свое время появление сказочной поэмы Пушкина, в которой автор выступал как новатор, ставя и разрешая по-новому проблему народности.