Мы проскакиваем мимо всех бригад. Рыбозаводской моторке останавливаться некогда. Она остановилась только один раз, чтобы высадить нас у бригады Боптэ.
Боптэ был рад нам. Мы с ним договаривались, что приедем повидаться в конце лета. Он думал, что мы не сможем добраться до его стойбища.
После двухдневного отдыха мы с Эдди стали укладываться, готовясь в путь. Теперь нам предстояло двинуться вверх по течению Пясины. Мы рассчитывали задержаться у старика Локая, прекрасного охотника на дикого оленя, потом побывать в бригаде Паддеку и оттуда — к полярной станции, к которой ходят самоходные баржи и речные караваны. От полярной станции наш путь лежал на юг, через факторию Курья и озеро Пясино на Валек, норильский речной порт.
Старого Локая все любят. Любят за веселый характер, за то, что он очень приятный собеседник и отзывчивый человек. А я люблю Локая еще за одно качество: он обладает сильно развитым чувством истории. Он очень любит вспоминать ушедшие дни, и слушаешь его — как будто читаешь увлекательную книгу.
Локай — хранитель истории нганасан. Он помнит все. Если его заставить рассказать хотя бы сказки, которые он знает, то это составило бы фолиант. Но самая большая страсть Локая — философствование о природе вещей. Вот и в этот раз после обязательного обмена новостями Локай начинает разговор на эти темы.
— Однако тебя ум как будет — земля живой или нет? — спрашивает он.
— Однако нет, — отвечаю я, лежа на шкуре, — тебя ум-то живая земля?
— Не знаю, — отвечает он, — только старая вера, будто живой земля. Старики говорили, земля шкуру держит. Каждый год линяет шкура. Как снег уходит— и линяет шкура. Новая шерсть — мох, трава вырастает… Раньше так думали.
— Теперь-то земля не живой, — вмешался в разговор совсем дряхлый старик Кая из соседней бригады, приехавший к Локаю гостевать, — мне моего сына дочь говорила — она в школе так слышала.
Старик славился тем, что был очень недалек, и Локай только досадливо рукой махнул, когда тот вставил свое слово.
— Тебя ум, видом-то земля какой будет? — спросил он опять меня.
— Видом-то будет шар, как кулак, — пояснил я, опасаясь, что старик не поймет. Круглых предметов в нганасанском обиходе нет.
— Вот-вот, — обрадовался внезапному открытию Локай. — Как мяч, наверное, будет. Я тоже век думал: видом земля какой будет? Старые люди говорили, земля ровный, как ладонь. Видом как круг на воде, когда камень бросишь. Однако я-то думаю — неправильно это. Каждый год весна бывает. Каждый год снег тает. Совсем много воды бывает весной. Уходит вода. Куда уходит? Не только весной уходит. Век бежит куда-то. Вода вверх никак идти не может. Никто не видел, как вода на гору идет. Всегда вода с горы идет. Век идет, идет. А куда девается потом? Если земля ровный, никуда вода течь не будет. На месте будет. Если земля круглая, все время сверху вниз течь будет.
— Однако перва-то земля ровным была, — перебил его рассуждения старик Кая, — теперь круглый стал.
— Однако совсем пустой говорка, — вскипел Локай. — Как земля может иной стать? Сам столько живешь, видеть можешь!
— Однако перва земля ровным была, — упорствовал Кая.
— Ты-то как знать будешь?
— Однако меня сторона мой дед говорил. Он никогда врать не мог. Всегда правду говорил. Теперь, круглый стал — девка сына говорила. Тоже не может врать.
Локай только головой покрутил в ответ и велел невестке жечь костер и варить рыбу.
За три дня, пока мы были у Локая, ЭдДи измучил всех и измучился сам. Он подкарауливал старика, его сына, Хопяку, жену Хопяку и даже его маленькую дочь и подолгу смотрел на всех в «большой бинокль». Так старик Кая называл киноаппарат.
К Пясине стали подходить маленькие разведывательные группы диких оленей, состоящие только из большерогих быков. Потом пошли большие стада. А затем повалила туча оленя. Везде, куда хватало глаз, были видны олени. Они подходили к водной преграде — Пясине — и переплывали ее. Есть особые места, которые дикий олень предпочитает для своих переправ. На этих местах и сейчас охотятся на них. А раньше здесь были поколки.
Нганасаны на ветках врывались в плывущее стадо и копьем били оленей в бок, где кончаются ребра. Охота была опасной и требовала большого мастерства. Надо было знать много тонкостей. Так, плывущего сзади оленя, которого на первый взгляд легче всего добыть, трогать не стоило. Особенно, если он плыл, высунув из воды круп. Это значило, что олень больной. Ударишь копьем — умрет сразу. Перевернется быстро вверх ногами и может задеть ветку. Для нганасан купание было больше, чем простая неприятность. Перевернуться на ветке — значило умереть. Спастись можно было, лишь ухватившись за проплывавшего оленя…