Вечером дежурная по этажу остановила меня.
— Тут товарищ приехали из центра, просили зайти к нему в номер, они в люксе остановились…
Конечно, это был Сашка, ничуть не изменившийся за прошедшие годы. Встретил он меня сухо, официально, на «вы».
— Садитесь, чем могу служить? — кивнул он мне, не вставая из-за роскошного стола. — Ваша фамилия, кажется, Любимцев или Любарский… Что-то мне о вас докладывали, сейчас посмотрю…
Он принялся листать воображаемые бумаги, играя роль бюрократа. Иллюзия была настолько полная, что я невольно внутренне ощетинился. Однако решил подыграть Сашке.
— Да-с, ваше превосходительство, — угодливо склонился я в низком поклоне, — не извольте гневаться, видите ли…
— Мурло! — не выдержал и расхохотался Сашка, как и раньше, почти беззвучно. — Перестраховщик! Чего ты на прошлое переводишь, а? Понимаю: для центральной печати современных бюрократов не существует! Еще бы, вас обхаживают: пожалуйста, у нас все запросто, демократично, без волокиты. Побывал бы ты, братец, в нашей шкуре: мы свои, нас не ахти как опасаются. Ославим на республику, не на Союз, масштабы не те…
— Зато тебе люкс дали: своя рука владыка. А мне раскладушку в общем номере, да и ту христа ради выпрашивал.
Пикировка наша продолжалась недолго, Саша был чем-то озабочен. По его предложению я переселился к нему в номер. Уже ночью рассказал мне, что его сюда привело. Воркуте поставляли нестандартную крепежную стойку, большего диаметра и длины, чем полагалось. Это, во-первых, резко увеличивало расход древесины и весьма тяжелым бременем ложилось на себестоимость угля. Во-вторых, захламляло лесосклады и шахтные дворы, неизбежные отходы гнили, их не успевали сжигать. Словом, Сашка натолкнулся на тугой узелок из различных проблем и проблемок и поневоле встал в тупик — откуда начинать тянуть ниточку, чтобы распутать клубок. Главное, трудно было установить, кто же конкретно виноват, по чьей вине десятки тысяч кубометров превосходного леса переводятся на щепки, опилки и обрубки, ни на что не годные.
— Начинать надо сначала, — я произнес эту сентенцию с глубокомысленным видом, — от печки, то бишь от лесозаготовителей.
Сашка уныло согласился. А я, воодушевленный его покладистостью, стал развивать план, как я на его месте действовал бы. Обычно мы знаем, как и что делать на месте другого, но не всегда — что предпринять на своем. Однако я не был альтруистом, уговаривая приятеля ехать к лесозаготовителям. У меня была и другая мысль: ведь я держал путь на восток, и мне хотелось хотя бы часть дороги сделать вместе с Сашкой. Лес в Воркуту, как я понял из его слов, поступал главным образом с Оби, с лесоперевалочной базы, расположенной в Лабытнанги. Я же собирался через Лабытнанги попасть в Салехард, а лучшего попутчика, чем Сашка, трудно было найти.
В общем я его уговорил, хотя дисциплинированному корреспонденту нелегко было решиться на самовольный выезд за пределы республики (Лабытнанги — это уже Тюменская область).
— Отбрешусь, — махнул рукой Сашка, вновь обретая утраченное было равновесие, — главное — дело сделать. В конце концов пусть относят за мой счет. Не пропаду. К тому же не по своей охоте на сию авантюру пускаюсь, столичный корреспондент уломал. Я как-нибудь возле него прокормлюсь, на тех чаевых, что он с истинно российской щедростью раздает направо и налево…
…Наутро следующего дня у меня была назначена встреча с несколькими шахтерами. К назначенному часу я, к счастью, опоздал. Да, к счастью. Если бы пришел вовремя, то, возможно, ограничился разговором в каком-либо кабинете, не испытал, не увидел того, без чего впечатления о шахтерах были бы поверхностными. А теперь пришлось спускаться в шахту. Мне выдали спецовку, каску, фонарь, дали сопровождающего. Спустя четверть часа мы уже стояли в клети, стремительно падавшей вниз.
Временами из мрака вырывалась полоса яркого света и тут же пропадала: это клеть проскакивала через горизонты. Один горизонт, второй, третий. Все ниже и ниже опускается кабина, и поневоле кажется, что уж никогда не выбраться отсюда наверх, к свету, к солнцу. Вдруг подъемник откажет, разве хватит сил взобраться по этой вот бесконечной лестнице, что влажно поблескивает в шахтном стволе?
В общем-то я не новичок в шахтах. Судьба сложилась так, что мне довелось несколько месяцев работать на одной из шахт Рура. Потом бывал — уже журналистом — в Донецке и Луганске, в соляных шахтах Закарпатья и Оренбуржья, на рудниках Урала. И все же каждый раз (это не проходит даже у опытных горняков) охватывает волнение, когда переступаешь порог шахтной клети. Не боязнь, нет! А чувство восхищенного удивления перед могуществом человека, все дальше пробивающегося к центру земли.