— Ехондирить?
— Плясать. Специальная пляска. Ритуал называется. В маске, однако, большая сила.
Что такое "харги", майор уже знал — так эвенки называли злых духов тайги. Он с иронией посмотрел на Ларькина.
— Так вы коллеги, оказывается. Может, поучишься ехондирить, пока есть возможность?
Грасовцы прожили в Лосином урочище три дня. В первый день они для очистки совести ходили на предполагаемое место посадки НЛО, час-другой побродили по тайге, ничего не нашли и вернулись. После этого Борисов большей частью беседовал со стариком, сидя с ним на шкурах в чуме, угощая Михайлу "Явой" и покуривая таежный самосад. Ларькин ходил на охоту с одним из племянников старого эвенка, Леней. Тот был года на три моложе капитана, но охотником оказался очень опытным. Эвенк обладал поразительно чутким слухом и умением различать следы животных даже летом: по примятому мху, надломленным травинкам и другим одному ему известным приметам. Леней, судя по дате рождения, его назвали в честь Брежнева.
Локатор офицеры включали по три — четыре раза в день, но сигналы не возобновлялись. Грасовцев это не особенно расстраивало. Народ в Лосином урочище жил приветливый. Виталию охота представлялась более осмысленным занятием, чем бестолковая погоня за летающими тарелочками. А майор неожиданно для себя погрузился в свою родную стихию. Таежных сказаний и легенд Михайла знал множество и пересказывал их с удовольствием, так что Борисов уже стал чувствовать себя студентом истфака в этнографической экспедиции.
— Почему вы живете и в избах, и в чуме? — спросил Борисов у старого шамана на второй день.
Оказалось, избы эти построили очень давно ученые, которые жили здесь в длительной экспедиции, а потом уехали и больше не возвращались. Михайла с семьей здесь поселился, потому что он привык жить в избе. У него даже был когда-то свой дом в поселке Ванавара, ещё в те времена, когда правительство пыталось заставить все народы СССР жить оседлой жизнью. Но в поселке Михайле не понравилось, и он вернулся в тайгу, живет здесь почти так, как жили предки. Да и чум- поставил для того, чтобы и дети, и внуки не забывали эвенкийских традиций и образа жизни. Он думает, что вовсе не обязательно так жить, как жили их прадеды, однако, пусть помнят. Юрий Николаевич, как бывший историк, не мог не согласиться со стариком.
Поговорив о богатстве таежного края, Борисов наудачу закинул удочку насчет золотоискателей, посетовав на угрюмость и неразговорчивость бородатого Сереги. Михайла Потапович повозился с трубкой, поразмышлял, словно решал про себя, стоит ли говорить —и, видимо, решил, что стоит.
— Я понимаю, поцему он боится. Они там все боятся, Юрий, и никогда тебе не скажут. Я скажу. Во-первых, бумага. Они говорят, цто у них есть разрешение мыть песок. Не знаю, может быть, и есть, но только как они ее полуцили? Уценые говорили: нельзя здесь природу портить.
— Заповедник?
— Не знаю, уценые говорили, цто нельзя. Но они боятся не только поэтому. Они золотой песок не столько себе берут, сколько отдают злым людям. Как это русские говорят: пришельцы?
— Ну-ка, ну-ка, я как раз очень интересуюсь пришельцами.
— Пришельцы с далеких гор, Вы нацываете их цецены.
Старик так переврал знакомое слово, прозвучавшее для майора в этой обстановке неожиданно, что Борисов даже не сразу догадался.
— Чеченцы?
— Да, цеценцы.
— Они делятся золотом с чеченцами?
— Да, — подтвердил старик. — Те запретили им говорить, и рабоцие тебе никогда не скажут.
— Ещё бы... Теперь я понимаю. А ты откуда знаешь?
— Мы много знаем. Много видим, много слышим. Вы, когда в тайгу попадаете, как в темном погребе после яркого света, ницего не видите. И думаете, цто все; так. Нет. Мы здесь давно живем, любой шум далеко слышим.
— А что же власти, милиция?
— Не знаю, Юрий. Я не власти. По-моему, власти знают, даже больше меня знают. Власти тоже золотой песок любят, как ты думаешь?
— Может быть, —согласился Борисов, решив про себя посоветоваться с Ларькиным. Тот все-таки раньше работал в Отделе по борьбе с организованной преступностью.
Поздно вечером вернулся Ларькин. Выслушав майора, он подтвердил:
— Действительно, большинство артелей, работающих на мелких реках, находятся под контролем чеченской мафии. Я об этом слышал. Драги на судоходных реках —те работают на... скажем так, на более крупных бандитов. Так что власти в курсе. И мы тоже.
— Надо же что-то делать.
— Наверное, руководство держит это на контроле. Может, собирает информацию. Рано или поздно предпримет что-нибудь.