Рисунок 4: Японская макака демонстрирует разумное использование инструмента. Она способна граблями достать комочек пищи (снизу); также, она способна набблюдать за собственными движениями при помощи образов на экране компьютера, даже тогда, когда их руки невидимы (посередине и сверху): Простое расширение поведенческого пространства, или расширение феноменальной себя-модели? Рисунки авторства Atsushi Iriki.
Человеческие существа точно так же рассматривают виртуальные эквиваленты частей своего тела, которые они видят в режиме видео на экране, в качестве расширения собственных тел. Вспомните указатель компьютерной мышки на дисплее компьютера или управляемых персонажей видеоигр. Это может служить объяснением чувства «присутствия», иногда в нас возникающего, когда мы играем в ультрареалистичные игры. Способность многих участков мозга инкорпорировать искусственные устройства когда-нибудь позволит пациентам успешно управлять сложными протезами (которые, к примеру, посылают информацию от тактильных и позиционных датчиков в имплантированное в мозг многоканальное записывающее устройство с беспроводным управлением), привнося вместе с этим просто удовольствие от чувства осознанного владения такими устройствами. Всё это даёт нам более глубокое понимания обладания. На более высоких уровнях, обладание — это не просто пассивная интеграция в сознательную себя-модель: Гораздо чаще, оно имеет отношение к интегрированию чего-либо в петлю обратной связи с последующим размещением в иерархии управления. Дела обстоят так, словно бы эволюция языка, культуры и абстрактной мысли представляла собой процесс «экзаптации», использования наших телесных карт в ответ на новые потребности и вызовы; к этому пункту я вернусь в главе, посвященной эмпатии и зеркальным нейронам. Проще говоря, экзаптация — это сдвиг функционального применения определенной особенности организма в процессе эволюции: Перья птиц представляют собой классический пример, потому что изначально они развились «для» температурной регуляции, но позже оказались приспособлены для полёта. Основная идея здесь заключается в том, что интегрированная телесная себя-модель была экстремально полезным новообразованием, так как открыла возможность для огромного количества непредсказуемых экзаптаций. Очевидно, что один общий механизм лежит в основе иллюзии резиновой руки, эволюции использования инструментов без усилий, способности переживать телесное присутствие в виртуальной среде и способности контролировать искусственные устройства собственным мозгом. Этот механизм — это себя-модель, интегрированная репрезентация организма как целого, расположенная в мозгу. Эта репрезентация суть непрерывный процесс: Она гибкая, может постоянно обновляться и позволяет вам овладевать частями мира путём интеграции. Её содержимое есть содержимое Эго.
Мой собственный интерес к сознанию возник из нескольких различных источников, в основном академических, но также и автобиографических. В некоторых моментах, теоретический вопрос возникал непосредственно и неожиданно в моей жизни. В юности, я пережил ряд тревожных событий; вот описание одного из них:
Сейчас весна 1977-го. Мне девятнадцать лет. Я лежу на спине в своей постели, собираюсь уснуть, глубоко расслаблен, но всё ещё в сознании. Дверь приоткрыта, из-за неё пробивается свет. Я слышу голоса своей семьи из прихожей и ванной, а также поп-музыку из спальни моей сестры. Неожиданно я почувствовал, как моя кровать соскальзывает в вертикальное положение, изголовьем вверх к потолку. Кажется, я покинул своё физическое тело, приняв вертикальное положение. Я продолжал слышать голоса, звук того, как люди чистили зубы, также музыку, но моё зрение было расплывчатым. Я чувствовал смесь увлечения и нарастающей паники, ощущения, которые устремляли к чему-то вроде обморока; я снова оказался в постели, вновь закованный в моё физическое тело.
Этот короткий эпизод был поразительным из-за своей ясности, чёткости и прозрачности. С моей точки зрения, это событие выглядело абсолютно реальным. Шесть лет спустя, я уже был осведомлён о концепции вне-телесных опытов (в оригинале — Out-of-body experience, OBE — прим. перев.) и когда такие эпизоды случались, я как минимум, мог контролировать часть переживаний и пытался делать некоторые проверяемые наблюдения. Как я уже вкратце указывал во Введении, вне-телесные опыты — это широко известный класс состояний, во время которых индивид переживает очень реалистичную иллюзию покидания собственного физического тела (обычно в форме эфирного двойника) и передвигается вне последнего. Большинство внетелесных переживаний происходят спонтанно, во время засыпания или хирургических операций, или несчастных случаев. Классические признаки вне-телесного опыта включают визуальную репрезентацию собственного тела с невозможной для восприятия зрительной перспективы от третьего лица (например, можно увидеть свое тело, лежащим внизу, на постели), а также вторую репрезентацию собственного тела, обычно парящую сверху.
Рисунок 5: Кинематика феноменального образа тела во время приступа ВТО: «Классический» паттерн движения по S. Muldoon and H. Carrington, The Projection of the Astral Body (London: Rider & Co., 1929)
Примерно в то же самое время, в начале 1980-х, я пережил столь же тревожный опыт в своей интеллектуальной жизни. Я писал свою философскую диссертацию в Johann-Wolfgang-Goethe University, которая была посвящена так называемой проблеме ума и тела, которая актуализировалась после публикации в 1949 м книги Гилберта Раила Концепция ума. В то время, различные философы, начиная Ullin T. Place и заканчивая Jaegwon Kim, развили около дюжины весомых теоретических пропозиций разрешения вековой загадки; был достигнут значительный прогресс. Я вырос в условиях более традиционно-ориентированного философского факультета, в котором доминировала политическая философия Франкфуртской Школы. Казалось, что на моём факультете никто вообще не был осведомлён о громадном прогрессе аналитической философии ума. К величайшему своему удивлению, я обнаружил, что в наиболее убедительных и содержательных трудах научного фронта, материализм давно стал ортодоксией. Практически никто даже отдалённо не рассматривал возможность существования души. Было всего несколько дуалистов — исключительно на континенте. Было горько осознавать, что около сорока лет после окончания Второй Мировой Войны, во время которой практически все представители немецко-еврейской интеллигенции и другие интеллектуалы были либо убиты, либо изгнаны, многие нити традиции и студент-учительских отношений были разрушены и немецкая философия значительно отставала от контекста глобальной дискуссии. Большинство немецких философов не стали бы читать то, что было опубликовано на английском языке. Несколько философских дебатов, свидетелем которых я был в университетах Германии, неожиданно произвели впечатление плохо информированных, немного провинциальных и не имеющих понятия о том, на какой стадии развития уже тогда находился глобальный проект человечества по конструированию всесторонней теории ума. По мере дальнейшего чтения, я постепенно убеждался в том, что убедительных эмпирических свидетельств опыта сознательных переживаний вне мозга действительно не было и что основной тренд лучших трудов по философии ума однозначно указывал в противоположном направлении. С другой стороны, я лично переживал повторяющиеся случаи выхода из тела, кристально ясно и отчётливо. Что делать?
Выход был только один: Я должен был сделать эти эпизоды контролируемым и воспроизводимым состоянием сознания; я должен был экспериментально выяснить, возможно ли производить верифицируемые наблюдения в состоянии внетелесного опыта. Я прочёл всё, что мог найти, относительно опытов выхода из тела и испробовал разные психологические техники для произвольного воспроизведения этого феномена. В контексте безжалостных экспериментов над самим собой, я прекращал пить жидкости в полдень, пялился на стакан воды, стоявший на кухне возле раковины с твёрдым намерением вернуться к нему во внетелесном состоянии и ложился спать с чувством жажды, с половиной столовой ложки соли за щекой (вы можете попробовать это в домашних условиях). В научной литературе я нашёл, что внетелесный опыт связан с анестетиком кетамином. Поэтому, когда мне пришлось подвергнуться небольшому оперативному вмешательству в 1985, я убедил анестезиста заменить анестетик для того, чтобы я смог пережить фазу пробуждения во время кетамин-индуцированной анестезии в медицински-контролируемой экспериментальной обстановке (Не пытайтесь повторить это в домашних условиях!) Оба описанных выше экспериментальных проекта оказались неудачными, я отказался от дальнейших попыток много лет назад. Я никогда не был способен выйти за грань чистой феноменологии от первого лица, а ведь это было необходимо для того, чтобы сделать единственное верифицируемое наблюдение в состоянии внетелесного опыта, которое хотя бы отдалённо могло служить свидетельством истинной отделимости сознания от мозга.