Гобсон: По моему мнению, которое разделают лишь немногие, причём, даже не Томас Метцингер, нам нужно работать над наукой субъективности. Для того, чтобы использовать данные от первого лица, нам нужно быть равно осторожными и разносторонними. Протоколы сознательных переживаний нужно собирать у большого количества испытуемых, пребывающих в различных состояниях. Эти доклады должны быть тщательно квантифицированы и состояния, в которых они находятся, должны быть объективированы. Состояния мозга должны быть исчерпывающе охарактеризованы с использованием полного арсенала техник, включая ПЭТ и МРТ людей, клеточные и молекулярные пробы животных, поведенческие тесты людей и так далее. Кто всем этим будет заниматься? Насколько мне известно, я — единственный во всём мире, кто хотя бы пытался. Я говорю это с должной скромностью и даже искренним самоунижением. Я горжусь своими достижениями, но я также могу легко понять критику своей работы как бессмысленной затеи. В корне, подход, который я защищаю, находится в контексте гипотезы эмержентности таких великих учёных, как Roger Sperry и великих философов вроде William James. Такие мыслители немногочисленны и редки.
Как правило, гораздо лучше вознаграждаются усилия тех, кто копают глубоко, открывая молекулярные образования в и между нервными клетками. Такие открытия действительно чудесны, но они никогда не приведут к пониманию сознательного опыта. Интересно, что даже такие широко известные коллеги, как Зигмунд Фройд, работали в этой злополучной редукционистской парадигме. Здесь я использую термин «редукционист» в популярном смысле, подразумевая элиминитивный материализм. Метцингер: Почему ты интересуешься философией? Какого вклада ты ждёшь от гуманитарных наук?
Гобсон: Я интересуюсь философией, потому что я уверен, что это основополагающая дисциплина, наряду с психологией и физиологией, когнитивной нейробиологии в том, что последняя пытается понять, каким образом исследовать сознание. Я сам пытаюсь «философствовать», но мне нужна помощь. Вот почему я обращаюсь к людям вроде тебя, Оуена Фланагана (Owen Flanagan) и даже к Дэвиду Челмерсу (David Chalmers). В целом, я получил положительные отзывы философов. Они проявили искренний интерес к моим попыткам и они великодушно поделились со мной своими озарениями. И ты не исключение. Относительно второй части твоего вопроса, мне хотелось бы, чтобы философы и другие гуманитарии поняли, что научное исследование состояний мозга и ума конституирует величайшие вызовы и возможности лучше понять самих себя, какие только нам представлялись на протяжении нашей интеллектуальной истории. Здесь открывается пространство для множества дисциплин в этом стремлении, которое столь же просто и естественно, равно как и амбициозно. Привлечь как можно больше моих коллег — моя личная цель. Нам нужна любая помощь, которую только можно получить. Я даже считаю науку о мозге и уме одной из гуманитарных дисциплин.
Метцингер: Итак, на сегодня, существует ли хоть какой-то смысл в психоанализе, или это просто популярная чепуха? Что ты думаешь по поводу аргументов Солмса?
Гобсон: Зигмунд Фройд был на пятьдесят процентов прав и на сто процентов неправ! Равно, как и Марк Солмс, но уже по другим причинам. Фройд был прав в том, что заинтересовался сновидениями и тем, что они могут сообщить нам относительно психики человека и, в особенности, о её эмоциональных аспектах. Его теория сновидений сегодня устарела, но его ошибки до сих пор распространяются такими психоаналитиками, как Марк Солмс. Вот чек-лист фройдистских гипотез и соответствующих альтернатив, которые предлагает современная нейробиология:
(1) Подстрекательство сновидения
Фройд: высвобождение бессознательных желаний
Нейробиология: активация мозга во время сна
(2) Характеристики сновидения
(а) Причудливость
Фройд: маскировка и цензура бессознательных желаний
Нейробиология: беспорядочный, процесс активации, происходящий наоборот
(б) Сильные эмоции
Фройд: не мог объяснить этого!
Нейробиология: избирательная активация лимбической доли
(в) Амнезия
Фройд: вытеснение
Нейробиология: аминергическая демодуляция
(г) Галлюцинации
Фройд: регрессия до чувственной стороны
Нейробиология: активация БДГ и МКЗ-волн
(д) Заблуждение, потеря само-рефлексивной осознанности.
Фройд: растворение эго
Нейробиология: избирательная деактивация дорсолатеральной префронтальной коры
(3) Функция сновидения
Фройд: охрана сна
Неробиология: эпифеномен, но БДГ-сон жизненно важен ввиду улучшения терморегуляции и иммунных функций.
Как говорят у нас в Америке, «Ты платишь свои деньги и ты выбираешь». Я выбираю нейробиологию. А ты? Касательно Солмса, он просто очень умный психоаналитик, которых хочет сохранить Фройда от мусорной корзины. Его аргументы, основанные на его значительной нейропсихологической практике, слабые. Он сдал позиции относительно вытеснения/цензуры, но хочет реанимировать исполнение желания. В той степени, в которой верно то, что сны часто представляют наши желания, они редко бывают действительно бессознательными. К тому же, сны репрезентируют наши страхи — факт, который Фройд никогда не мог объяснить. Что же осталось после того, как Солмс отказался от вытеснения/цензуры и лишь слабо определил исполнение желания? Не много!
Солмс нападает на мою гипотезу активации-синтеза сновидения из-за наблюдаемой диссоциации между БДГ-сном и сновидением. Как я постоянно напоминаю, корреляция между БДГ-сном и сновидениями лишь количественная, не качественная. Мозг переходит из состояния бодрствования в БДГ-сон сразу же, как только происходит засыпание. Это значит, что вероятность начала сновидения начинает возрастать при приступе сонливости, для того, чтобы присутствовать даже во время глубокого не-БДГ-сна, когда активация мозга всё ещё составляет восемьдесят процентов от состояния бодрствования, и для того, чтобы достичь своего пика во время БДГ-сна.
Почему же я говорю, что Фройд и Солмс на пятьдесят процентов правы? Потому, что сны не полностью лишены смысла. Они действительно делают замечательные опросы эмоций и знания. Значит, их стоит рассказывать, обсуждать и даже интерпретировать в рамках того, что они сообщают нам о наших эмоциях и как они влияют на наши мысли и наше поведение. Но они делают это прямо и открыто, не посредством символической трансформации запрещенных желаний из бессознательного.
Хорошая новость — то, что вам не нужно ни платить, ни даже выходить из дома, если вы хотите использовать сны для исследования своей эмоциональной жизни. Вам нужно лишь уделять внимание, вести журнал и рефлексировать по поводу сообщений, полученных от вашего эмоционального мозга — лимбической доли. Если вы — учёный, вроде меня, вы можете пойти дальше. Вы можете использовать сон и сновидения для построения новой теории сознания.
Глава шестая
Эмпатическое Эго
Вы когда-нибудь наблюдали за ребенком, который, едва научившись ходить, начинает слишком быстро бежать к желанному объекту, спотыкается и падает на лицо? Ребенок поднимает голову, оборачивается и ищет маму. Он делает это без всякой физиогномической экспрессии, не подавая признаков какой-либо эмоциональной реакции. Он ищет лицо своей матери для того, чтобы понять, что произошло. Насколько это действительно было плохо? Я должен плакать или смеяться? У малышей ещё нет автономной себя-модели (хотя, никто из нас, вероятно, не имеет себя-модели, которая была бы действительно независима от других). У таких маленьких детей мы наблюдаем важный факт относительно природы нашего феноменального Эго: Оно имеет социальные корреляты наряду с нейронными коррелятами. Малыш ещё не знает, как он должен себя чувствовать; поэтому, он смотрит на лицо матери для того, чтобы определить эмоциональное содержимое своего собственного сознательного само-переживания. Его собственная модель себя ещё не имеет стабильного эмоционального слоя, к которому он мог бы обратиться и определить степень серьёзности произошедшего. Интересно то, что здесь мы имеем дело с двумя биологическими организмами, которые были одним всего несколько месяцев назад, до физического разделения при рождении. Их Эго, их феноменальные модели себя всё ещё тесно соединены на функциональном уровне. Когда малыш смотрит на маму и с облегчением улыбается, происходит резкий переход в его ФСМ. Внезапно, он обнаруживает, что вовсе не повредил себя, что то, что с ним произошло, было большим сюрпризом. Неопределенность разрешается: Теперь он знает, как он себя чувствует. Есть такие типы переживания себя, которые недоступны для изолированного существа. Множеству слоёв нашей модели себя необходимы социальные корреляты; более того, они, зачастую, порождаются определенным типом социального взаимодействия. Вполне допустимо, что, если ребенок не учится активировать соответствующие части своего эмоционального Эго в течение определенного критического периода своего психологического становления, он не будет способен переживать эти чувства и тогда, когда он повзрослеет. Мы можем получить доступ к определенным областям пространства наших феноменальных состояний лишь при помощи других человеческих существ. В более общем смысле, определенные типы субъективного опыта, такие, как межличностная связь, доверие, дружба, самосознание, могут быть более или менее доступны каждому из нас. Степень, до которой индивиды имеют доступ к своим эмоциональным состояниям, может быть различной. То же самое справедливо и по отношению к их способности к эмпатии и тому, с какой лёгкостью они могут считывать мысли других человеческих существ. Туннели Эго развиваются в общественном окружении и природа этого окружения определяет, до какой степени один Туннель Эго может резонировать с другими Туннелями Эго. До сих пор мы говорили о том, как мир и самость появляются в туннеле, созданном мозгом. Но что можно сказать о других самостях? Как могут иные агенты с иными целями, иные мыслители с иными мыслями, иные чувствующие самости, стать частями чьей-то внутренней реальности? Мы также можем сформулировать этот вопрос в терминах философии. В начале этой книги мы задались вопросом о том, каким образом в мозгу могла возникнуть перспектива от первого лица. Ответом было то, что это произошло посредством образования Туннеля Эго. Теперь мы можем задаться вопросом относительно перспективы от второго лица. Или относительно «мы» — перспективы от множественного первого лица. Как сознательный мозг справляется с переходом от «я» к «ты» и к «мы»? Мысли, цели чувства и потребности других живых существ нашей окружающей среды образуют часть нашей собственной реальности; поэтому, жизненно необходимо понять то, каким образом наш мозг способен репрезентировать и создавать не только внутреннюю перспективу Туннеля Эго, но также и мир, который содержит множественные Эго и множественные перспективы. Может так оказаться, что большие части перспективы от первого лица не просто так возникают в мозгу, но отчасти активируются социальным контекстом, в котором мы все обнаруживаем себя с самого начала. Теория модели себя утверждает, что определенные новые слои сознания, уникальные для модели себя Homo Sapiens, сделали возможным переход от биологической к культурной эволюции. Этот процесс начался в наших мозгах бессознательно и автоматически, а корни его уходят глубоко в царство животных. Есть эволюционная преемственность таких высокоуровневых социальных феноменов, как уникальная способность человека сознательно признавать в других субъектов и нравственных личностей. В главе 2 я указывал, что концепция «сознания» в истории идей тесно связана с обладанием «совестью», то есть, способностью высокого порядка приписывать нравственную ценность собственным состояниям ума низкого порядка или поведению. Какой тип модели себя вам нужен для того, чтобы стать таким моральным агентом? Ответ, скорее всего, будет содержать прогрессивное развитие от умственной репрезентации перспективы от единственного первого лица к перспективе от множественного первого лица, наряду со способностью умственно представлять выгоды (или риски) определенного поступка для коллектива, как целого. Вы становитесь нравственным агентом тогда, когда начинаете считаться с когерентностью и стабильностью собственной группы. Таким образом, эволюция нравственности может иметь много общего со способностью организма умственно дистанцировать себя от репрезентации своих индивидуальных интересов равно сознательно и явно, ради репрезентации принципов группового выбора, даже в том случае, если это включает само-травмирующее поведение. Вспомните, что красивые ранние философские теории сознания-как-совести опирались на расположение идеального наблюдателя в вашем уме. Я думаю, что человеческая модель себя оказалась успешной из-за того, что расположила вашу социальную группу в качестве идеального наблюдателя в вашем уме, причём, в гораздо более высшей степени, чем это можно видеть в мозгу любого другого примата. Это создаёт плотную причинную связь между глобальным групповым контролем и глобальным самоконтролем — новым видом обладания, как оно есть.