– Ау! – зовет голос из тьмы. Такой потерянный и одинокий…
Я озираюсь, но, кажется, больше никто его не слышит. Родители идут дальше, Полин смотрит прямо перед собой.
– Кэссиди, – шипит Джейкоб. – Не надо.
Моя рука куда-то проваливается, но я все еще ощущаю Вуаль, она скользит между пальцами, как шелк.
– …s’il vous plaît… – просачивается сквозь тени другой голос. Этот говорит по-французски. Он едва слышен и как будто молит о чем-то.
– …никто не придет… – шепчет третий.
А потом четвертый:
– ПОМОГИТЕ!
Крик раздается так неожиданно и громко, что я отшатываюсь. Нога соскальзывает с камня, и я взмахиваю руками, пытаясь удержаться. Вроде бы мне это удается, но рука касается стены – и проваливается, не встретив сопротивления, как будто стена не из костей, а из тонкой ткани.
Нет, нет, нет, мысленно кричу я, а Вуаль расступается, и я падаю куда-то.
Короткий, резкий удар.
Пронизывающий холод.
Вкус ледяной воды.
Я падаю на четвереньки на холодный каменный пол.
Ладони пронзает боль. На шее маятником раскачивается моя камера.
В туннеле темно, я моргаю, помогая глазам поскорее привыкнуть к темноте. Пока единственный свет, который я вижу, исходит из моей груди. Синевато-белая спиралька светит ярко, но освещает только мою рубашку. Так что не быть мне человеком-фонарем. Самое большое – человеком-светлячком.
Я поднимаюсь на ноги и вытаскиваю из заднего кармана зеркало.
– Джейкоб! – окликаю я, но ответа нет.
Когда глаза наконец привыкают, я замечаю, что здесь есть и другой свет, тусклый и красный. Его источник находится где-то за углом. Как в моей домашней фотолаборатории, когда я проявляю пленку.
Я направляюсь к свету, но вдруг слышу тихий звук, похожий на шаги по песку или камням, и красный свет начинает удаляться.
– Эй! – окликаю я и прибавляю шагу. Но когда заворачиваю за угол, алый огонек уже не виден. Вместо него я нахожу на земле старинный фонарь. От него исходит неровный желтый свет, бросающий тени на кости и черепа, и кажется, что они усмехаются. Гримасничают. Ужасаются.
Я вдруг замечаю, что в туннеле очень тихо и очень пусто.
Но я же слышала призраков, разве нет? Где же они?
За моей спиной в темноте что-то или кто-то бесшумно движется. Но я это чувствую. Пальцы крепче сжимают медальон, я собираюсь с духом, чтобы обернуться, и вдруг слышу голос:
– Кэссиди!
Это Джейкоб. Я вздыхаю с облегчением и оглядываюсь. И вижу злое, очень сердитое лицо.
– Мы вроде договорились этого не делать, – он стоит, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.
– Я и не собиралась, клянусь.
– Ладно, – говорит он. – Тогда давай убираться отсюда, пока ничего…
Снова звук, будто по каменному полу мимо нас прокатился камешек.
– Ты это слышал? – спрашиваю я.
– Может быть, кости оседают, – предполагает Джейкоб, – или это ветер.
Но здесь нет ветра, и мы оба знаем, что это были не кости, особенно когда слышим еще один звук – шаги, кто-то идет. Здесь еще кто-то есть. Я шагаю вперед, но Джейкоб хватает меня за руку.
– У нас же нет карты, – напоминает он.
Он прав. Место здесь соответствует этому же месту в промежутке. Один шаг здесь – то же, что шаг по другую сторону. Если мы уйдем слишком далеко от родителей и телеоператоров, я могу потеряться и в реальном мире. Могу остаться навсегда в этом лабиринте.
Вдруг откуда-то издалека доносится веселый молодой голос, он считает по-французски:
– Un… deux… trois…
– Нет! – Джейкоб хватает меня за руку. Тащит меня назад, уже почти дотянулся до занавеса.
– Подожди, – я пытаюсь освободить руку, а тот голос раздается снова. Но Джейкоб не ослабляет хватку.
– Слушай, – говорит он, – я все понимаю. Ты не можешь с собой справиться. Такова твоя природа или предназначение – называй, как хочешь. Тебе обязательно нужно заглянуть под кровать. Открыть шкаф. Сунуть нос за занавеску. Но включи мозги, Кэсс. Должно же у тебя быть хоть немного здравого смысла. Мы под землей, на глубине больше пятидесяти футов, а вокруг кости и только вот этот фонарь. Я официально напоминаю тебе о двадцать первом правиле дружбы и требую, да, требую, чтобы мы немедленно отсюда убрались. Вместе.
– Окей, – киваю я. – Уходим.
Джейкоб вздыхает с облегчением и хватает занавес. Вуаль идет волнами, разделяется, я следую за ним. Но в последнюю секунду перед тем, как шагнуть за Вуаль, я оглядываюсь и – клянусь! – вижу, как вдоль стены туннеля движется тень, ее очертания светятся красным.