По словам Барта, каждой машиной управляло что-то вроде счетно-решающего устройства, которое в своем электронном мозгу воспроизводило подлинную память и ум человеческого существа. Думать об этом было неприятно. Барт, смеясь, заверял его, что промыслом Франкенштейна они не занимаются — кладбищ не обкрадывают и не вставляют в машины мозги мертвецов. Дело сводится лишь к тому, говорил он, что привычные человеческие реакции переносятся из клеток головного мозга в ячейки электронной памяти. Людям это не вредит, а машина не превращается в чудовище.
И все же Буркхардту было не по себе. Отбросив мысли о Барте, о заводе и остальных мелочах, он взялся за налоговую декларацию и до полудня проверял цифры. Барт, пользуясь своим регистрационным журналом, мог бы проделать все это за десять минут, думал он с досадой.
Буркхардт запечатал декларацию и вышел к мисс Миткин.
— Так как мистера Барта сегодня нет, нам придется завтракать по очереди, — сказал он. — Вы можете идти первая.
— Спасибо. — Мисс Миткин не торопясь вынула сумочку из ящика стола и принялась наводить красоту.
Буркхардт протянул ей конверт.
— Будьте добры, опустите в почтовый ящик. Впрочем, подождите минутку. Не позвонить ли для очистки совести мистеру Барту? Его жена не говорила, может ли он подойти к телефону?
— Нет, не говорила. — Мисс Миткин тщательно стирала губную помаду клинексом. — Кстати, это была не жена. По его поручению звонила дочь.
— Эта девочка? — Буркхардт нахмурился. — Я думал, что она в школе и ее нет в городе.
— Звонила она, это все, что я знаю.
Буркхардт вернулся к себе и с неприязнью уставился на нераспечатанную почту, лежавшую у него на столе. Он терпеть не мог ночных кошмаров и после них целый день чувствовал себя выбитым из колеи. Уж лучше было остаться в постели, как Барт.
По дороге домой с Буркхардтом случилась забавная история. На углу, где он обычно садился в автобус, произошла сумятица: там кто-то таким истошным голосом расхваливал новый способ глубокого замораживания, что Буркхардт невольно прошел лишний квартал. Подходя к следующей остановке, он увидел, как приближается его автобус, и побежал. Но тут кто-то окликнул Буркхардта. Он оглянулся: к нему спешил низенький человечек, казавшийся очень озабоченным.
Буркхардт не сразу узнал его. Это был случайный знакомый, по фамилии Свансон. Пока Буркхардт раздумывал, автобус успел отойти.
— Алло! — крикнул он с досадой.
Лицо Свансона выражало отчаянную решимость.
— Буркхардт? — робко спросил он с какой-то странной напряженностью и застыл на месте, глядя на него в упор то ли с затаенной надеждой, то ли с сожалением. Он что-то ищет, кого-то ждет, подумал Буркхардт. Но что он от меня хочет и как ему помочь?
Буркхардт кашлянул и повторил:
— Алло, Свансон.
Свансон не ответил. Он только глубоко вздохнул.
— Ничего не поделаешь, — пробормотал он, видимо, продолжая думать о своем.
Он рассеянно поклонился Буркхардту и пошел дальше.
Буркхардт смотрел, как опущенные плечи Свансона исчезают в толпе. Что за странный день сегодня, подумал он. Все идет как-то не так.
Когда он ехал домой следующим автобусом, то не переставал думать об этом. Ничего ужасного или катастрофического, и все-таки что-то необычное. Как и все, вы живете своей жизнью, и у вас создается какая-то система впечатлений и реакций. Вы знаете, что должно произойти. Когда вы открываете свою аптечку, то знаете, что ваша бритва лежит на второй полке; запирая входную дверь, вы знаете, что ее надо слегка подтянуть и тогда замок щелкнет.
Не безотказно действующие, исправные вещи вносят привычность в вашу жизнь, а лишь те, что не совсем в порядке, — заедающий замок, выключатель на верхней площадке лестницы, на который надо покрепче нажимать, так как пружина в нем ослабла, половик у двери, вечно подворачивающийся под ногами.
Нельзя сказать, что случилось неладное в жизни Буркхардта; неладное происходило вокруг. К примеру, Барт не пришел сегодня в контору, хотя он всегда приходил.
Буркхардт думал об этом и за обедом. Он думал об этом весь вечер, несмотря на попытки жены соблазнить его партией в бридж с соседями. Соседи — Эн и Ферли Деннерман — ему нравились. Он знал их еще детьми. Но и они весь вечер были какие-то странные и задумчивые, и ему пришлось терпеливо слушать жалобы Деннермана на плохую работу телефонной станции и замечания его жены по поводу отвратительной телевизионной рекламы, которой пичкали зрителя с утра до ночи.
Буркхардт уже собрался было поставить мировой рекорд по продолжительности размышлений, как вдруг около полуночи, когда он уже лежал в постели, внезапно — он сам был поражен, хотя в то же время странным образом уверен, что это должно случиться, — он повернулся на другой бок и заснул непробудным сном.
II
Утром 15 июня Буркхардт проснулся от собственного крика. Никогда в жизни он не видел такого реального сновидения. В ушах его все еще гудел грохот взрыва, он всем своим существом ощущал взрывную волну, вдавившую его в стену. Казалось странным, что он сидит у себя в постели и в комнате ничего не изменилось.
Жена тяжело поднималась по лестнице.
— Дорогой! — крикнула она. — Что случилось?