Ван Марк, несомненно, рассматривал учреждение "Атомикса" лишь как первый шаг к мировому господству, в течение четырех или пяти тысячелетий дразнившему ложными надеждами многих деспотов. Сначала он хотел обеспечить оборону "Атомикса", дабы потом самому перейти в наступление. Оборона была проста и эффективна. Он выстроил специальный корпус, тсого рый делился автоматически убирающимися щитами на изолированные секторы. Эти секторы он заполнил расщепляющимися материалами с массой чуть ниже критической, Убрав щиты, можно было обеспечить взрыв, сила которого была бы достаточной, чтобы стереть с лица земли Североамериканский континент и сделать непригодными для жизни все остальные. Главный рубильник находился в кабинете ван Марка. Судьба человечества была в его руках.
По идее это было оборонительное оружие, но бумаги, оставленные ван Марком, ясно свидетельствовали о том, что он намеревался использовать его и для нападения. Он хотел потребовать от неустойчивых правительств разных стран, чтобы они передали ему всю полноту власти, угрожая в противном случае таким взрывом, от которого земной шар разлетелся бы на куски. И это были не пустые угрозы. Ван Марк был одержим манией величия. Но он просчитался, забыв об одной простой вещи — о случае. Как-то прекрасным июньским утром он упал с лестницы, сломал себе позвоночник и умер.
Преемник ван Марка, Ливерсон, был лишен честолюбия своего предшественника. Будучи трезвым политиком, он понимал неизбежность возникновения других столь же могущественных административных корпораций. Это его не смущало. Напротив, он считал, что во имя блага человечества монополии на атомную власть не должно существовать. Если при жизни ван Марка он поддерживал его тайные намерения, то уже в 1994 году, когда утвердились такие мощные корпорации, как "Юнайтед кемиклс", "Лигнин продайте" и "Агрикалчер", он решил, что отныне опасность, возникающая из-за концентрации власти в руках одного человека, явно превосходит преимущества, которые дает эта власть. Расщепляющиеся материалы были рассредоточены, а проект ван Марка, о существовании которого знали лишь несколько его ближайших сотрудников, ликвидирован. Человечество было спасено".
Отложив журнал, Макс задумался над тем, где Мэтью удалось раскопать подобные сведения. Историю нынче никак нельзя отнести к доходным отраслям науки. Правда, он и сам изучал историю зарождения корпоративных систем, однако эти данные были для него откровением. Но ведь Мэтью Лаберро, вспомнил он, — один из директоров Пенсильванского отделения "Атомикса"! Возможно, он сумел получить допуск к архивам корпорации. Тем не менее такой внезапно вспыхнувший у Лаберро интерес к истории сам по себе был загадочным. Даже среди подписчиков и читателей "Искателя", — а уж этот-то журнал никак нельзя обвинить в пристрастии к модернизму, — подумал Макс,- вряд ли найдется человек, проявляющий столь мало интереса к истории администрирования, как Мэтью. Это историческое исследование о создании первой международной организации никак не вязалось с презрительными насмешками над ней самого Мэтью.
На своем заваленном бумагами бюро Макс разыскал последнее письмо Мэтью. Но только он принялся изучать его неразборчивый почерк, как зажужжал зуммер видеофона, укрепленного на передвижной подставке. Макс нажал кнопку в ручке кресла, и видеофон бесшумно подъехал к нему. Щелкнул выключатель, на экране появилось изрезанное морщинами, пухлое лицо главного директора Хьюисона.
— Привет, Макс! — поздоровался Хьюисон. — Как у вас там жизнь?
— Холодно, — ответил Макс. — Семь градусов. К рождеству, наверное, выпадет снег. Все?
Хьюисон рассмеялся.
— А у нас снег уже идет. Прямо метель. Но дело не в этом. Вам известен "Кодекс"?
"Кодекс соглашения", к которому прибегали крайне редко, представлял собой свод правил, обеспечивающих гибкое взаимодействие различных корпораций.
— Более или менее, — кивнул Макс.
— Параграф восемьдесят первый. Право на допрос сотрудников другой корпорации. Разрешение дает директор того отделения, где работает данный сотрудник.
— Взаимные полицейские меры? Да, знаю.
— Нам они тоже не по душе, — признался Хьюисон. — Всем нам. Чертовски неприятный параграф. Но он существует, хотя к нему можно прибегать только тогда, когда обществу действительно угрожает опасность.
— Все это очень занимательно, — терпеливо согласился Макс. — И что же?
— Кому-то, — вкрадчиво продолжал Хьюисон, — по-видимому, понадобились вы. Макс. Я просто хочу вас предупредить. Беспокоиться пока не о чем. Мы дали разрешение только на допрос. При наличии обвинения на допросе присутствует наш представитель и расследование идет по каналам "Юнайтед кемиклс".
— Спасибо, — сухо поблагодарил Макс. — От кого же явятся эти непрошеные гости?
— От "Атомикса". Беспокоиться, повторяю, абсолютно не о чем. Мы будем следить за ходом дела.
— А как насчет "опасности, действительно угрожающей обществу"? Они объяснили вам, что это значит?
Хьюисон отрицательно покачал головой.
— Это не входит в их обязанности. А "Атомикс", как вам, наверное, известно, умеет держать язык за зубами.
— Хотите знать, в чем дело? Ну-ка, подвиньтесь поближе.Лысая голова Хьюисона механически ткнулась в экран и тут же в недоумении отпрянула.
— Я держу у себя в доме жирафа с Венеры, — сказал Макс, — а разрешения на это у меня нет.
У Хьюисона было явно рассерженное лицо, но Макс выключил экран, и оно исчезло. Взяв письмо Лаберро, Макс перечитал последние строки: "Кстати, я вновь обратился к Свифту. Удивительный он писатель, Макс. Как он знал людей!"