Через полчаса по появлении плакатов на улицах Нью-Йорка армия безработных, насчитывающая в любой момент в Нью-Йорке не менее пятидесяти тысяч, начала стекаться к зданию синдиката. На нижнем этаже, который был еще завален лестницами, бочками красок и строительным материалом, агенты Аллана, опытные, хладнокровные, обладающие проницательным взглядом работорговцев, сразу определяли пригодность каждого из рабочих, его мускульную силу, его здоровье. Никакие ухищрения не могли обмануть их. По повороту плеча, по сгибу руки они узнавали силу рабочего. Прикидываться бодрым, румяниться, красить волосы было совершенно лишнее. Они неумолимо отвергали каждого, казавшегося им слабым, старым или изнуренным убийственными условиями нью-йоркской работы. И хотя перед ними проходили сотни людей в течение нескольких часов, горе тому, кто попытался явиться на осмотр во второй раз: его встречали таким ледяным взглядом, что у него кровь застывала в жилах, и, конечно, агент больше уже никогда не видел его в залах синдиката…
9
И в этот же день на всех пяти станциях предполагаемого туннеля, на французском, испанском и американском берегах, на острове Бермуде и на острове Сан-Йорго (один из Азорских островов), появились группы странных людей. Они приехали в повозках и автомобилях, взятых напрокат, которые с трудом прокладывали себе путь по полям, увязали в болотах, подскакивали на кочках, пробирались к дюнам. В каком-нибудь пункте, который решительно ничем не выделялся из окружавших его пустошей, они останавливались, вылезали из экипажей, вынимали аппараты для нивелировки, измерительные инструменты, связки палок для отметок нужных пунктов и принимались за работу.
Со спокойной сосредоточенностью они определяли данный пункт, измеряли, делали вычисления совершенно так же, как будто дело шло просто о планировке сада. Капли пота блестели у них на лбу. Они отделяли вехами какую-нибудь полоску земли, спускающуюся под определенным углом к морю и назад, к материку. Затем они разбрелись по разным направлениям и стали работать каждый отдельно.
В степи появилось несколько возов, груженных балками, досками, кровельным толем и различными строительными материалами. Эти телеги, казалось, совершенно случайно появлялись здесь и не имели ничего общего с землемерами и инженерами, которые даже и не взглянули на весь этот обоз. Повозки остановились. Балки и доски были выгружены на землю. Лопаты заблестели на солнце, пилы завизжали, молотки застучали…
Затем, подпрыгивая по неровной, кочковатой степи, подъехал еще один автомобиль, и оттуда выскочил человек, громко кричавший и жестикулировавший. Он взял под мышку связку землемерных вех и направился к землемерам. Он был тонок, гибок, светловолос. Это был Гобби, начальник американской станции.
Гобби воскликнул:
– Алло! – Засмеялся, вытер пот с лица – он обливался потом – и сообщил громким голосом: – Через час здесь будет походная кухня и повара!
Затем он вложил в рот два пальца и пронзительно свистнул. Из телеги вышли четверо с вехами на плечах и подошли к Гобби.
– Вот эти джентльмены расскажут вам, что нужно делать, – сказал он, указывая на инженеров.
А затем Гобби, перепрыгивая с одной кучи досок на другую, быстро пошел назад, где выгружали строительный материал.
Вскоре он исчез в своем автомобиле, чтобы осмотреть работы в Лэкхерсте, где уже начали проводить временную телефонную линию. Гобби кричал, бранился и ехал всё дальше вдоль железнодорожного полотна между Лэкхерстом и Лэквудом, которое пересекало земельный участок синдиката. На железнодорожном пути, на выгоне, где пасся скот, стоял дымящийся товарный поезд из пятидесяти вагонов с двумя паровозами. Вслед за ними пришел поезд с пятьюстами рабочими. Было пять часов. Эти пятьсот рабочих были приняты агентами синдиката в Нью-Йорке до двух часов дня, а в три выехали из Гобокена. Все они были веселы и счастливы, что вырвались из раскаленного Нью-Йорка и нашли работу на свежем воздухе. Они бросились на пятьдесят вагонов товарного поезда и стали выгружать оттуда доски, жесть, кровельный толь, походные кухни, провиант, палатки, мешки, тюки! Гобби чувствовал себя превосходно. Он кричал, свистел, распоряжался работами, перелезал с ловкостью обезьяны через вагоны и груды досок. Через час были готовы полевые кухни, и повара стояли за работой; двести рабочих поспешно строили бараки для ночлега, другие же всё еще разгружали вагоны.
Когда стемнело, Гобби приказал своим «парням» прекратить работу и ложиться спать, где кто может. Затем он вернулся к землемерам и инженерам и телефонировал оттуда свой рапорт в Нью-Йорк. Закончив рабочий день, Гобби отправился с инженерами на дюны купаться. После купания все бросились, не раздеваясь, на дощатый пол барака и мгновенно заснули, чтобы на рассвете снова приняться за дело.