X
Мы условились скоро встретиться. Было неловко говорить, что я желал бы увидеть ее на следующий день или совсем не отпускать, что нам больше нельзя расставаться. Вообще-то память у меня великолепная, но иногда в ней возникают непонятные провалы. Не помню, какие слова я сказал тогда Марии, по-моему, она ответила, что должна идти.
В тот же вечер я позвонил ей. К телефону подошла женщина; услышав, что мне хотелось бы поговорить с сеньоритой Марией Ирибарне, женщина, кажется, немного удивилась, затем пообещала посмотреть, дома ли она. Почти сразу же раздался голос Марии, хотя тон был настолько официальным, что у меня защемило сердце.
— Мне необходимо видеть вас, Мария, — сказал я. — С того момента, как мы расстались, я не перестаю думать о вас.
Я остановился в замешательстве. Она не отвечала.
— Почему вы молчите? — спросил я с растущим беспокойством.
— Подождите минуту, — сказала Мария.
Было слышно, как трубку положили на стол. Через несколько секунд вновь зазвучал голос Марии, на этот раз — настоящий, теперь казалось, она тоже волнуется.
— Мне было неудобно разговаривать, — объяснила она.
— Почему?
— Здесь много народу.
— А почему удобно сейчас?
— Я закрыла дверь. Когда я закрываю дверь, это значит, что меня не должны беспокоить.
— Мне необходимо видеть вас, Мария, — жестко повторил я. — С тех пор, как мы расстались, я только и думаю о вас.
Она не ответила.
— Почему вы молчите?
— Кастель… — нерешительно начала она.
— Не называйте меня Кастель! — закричал я.
— Хуан Пабло… — проговорила она робко.
Я почувствовал, что эти два слова сулят мне безграничное счастье.
Но Мария опять умолкла.
— В чем дело? — спросил я. — Почему вы не продолжаете?
— Я тоже… — пробормотала она.
— Я тоже — что? — перебил я нетерпеливо.
— Я тоже только и думала…
— О чем? — жадно спросил я.
— Обо всем.
— Что значит обо всем? О чем?
— О том, как все это странно… О вашей картине… О вчерашней встрече… О том, что случилось сегодня… трудно объяснить…
Неопределенность всегда выводила меня из себя.
— Но я говорю, что только и думал о вас, — подчеркнул я. — Вы же не сказали, что думали обо мне.
Она помолчала. Потом ответила:
— Я сказала, что думала обо всем.
— Вы не уточнили.
— Все это так странно… было так странно… Мне как-то не по себе. Конечно же я думала о вас.
Мое сердце подпрыгнуло. Я жаждал подробностей: меня волнуют подробности, а не обобщения.
— Но как, как? — спросил я с нарастающей тревогой. — Я вспоминал каждую черточку вашего лица в тот момент, когда вы смотрели на дерево, ваши каштановые волосы, ваш жесткий взгляд и то, как он вдруг смягчается, вашу походку…
— Пора кончать разговор, — вдруг прервала она меня. — Сюда идут.
— Я позвоню вам завтра утром, — проговорил я в отчаянии.
— Хорошо, — быстро ответила Мария.
XI
Я провел беспокойную ночь. Мне не давалась работа, хотя много раз я брался за кисть. Выйдя из дому, я неожиданно очутился на улице Коррьентес. Со мной происходило что-то странное: окружающие были мне симпатичны. Я уже говорил, что собираюсь писать обо всем без утайки, и вот тому доказательство — признаюсь честно в одном из худших своих пороков. Люди всегда вызывали у меня неприязнь, даже отвращение, особенно скопления людей. Как ненавидел я летние пляжи! Некоторые мужчины и женщины были приятны, некоторыми я восхищался (я не завистлив), а кого-то искренне любил; дети возбуждали во мне нежность и сострадание (особенно если я сознательно заставлял себя забыть, что со временем они станут такими же, как и взрослые), но люди как таковые всю жизнь казались мне омерзительными. Не скрою, иногда я целый день не могу есть или неделю не в состоянии работать из-за какой-нибудь подмеченной человеческой черточки. Просто невероятно, насколько алчность, зависть, тщеславие, грубость и жадность — все эти признаки человеческой породы — разом могут отражаться на лице, в походке, во взгляде. Что же удивительного, если после подобной встречи тебе не хочется ни есть, ни писать, ни даже жить. Впрочем, гордиться тут нечем: все это говорит о высокомерии, тем более что и в моей душе тоже не раз зарождались алчность и тщеславие, жадность и грубость. Но я пообещал ничего не скрывать и сдержу слово.