По мере того как вода оказывала свое действие, одни куски, поднимаясь на поверхность сознания, соединялись с другими, и стала вырисовываться полная картина, скорбная, как разоренный наводнением город.
Я вылез из ванны, снял с себя все, надел сухую одежду и принялся сочинять письмо Марии. Вначале я написал, что хотел бы объяснить причину моего бегства из имения (я зачеркнул «бегство» и написал «отъезд»). Затем добавил, что высоко ценю тот интерес, который она проявляет ко мне (зачеркнул «ко мне» и написал «к моей особе»). Что я восхищаюсь ее добротой и чистыми намерениями, хотя, по ее же признанию, ею иногда овладевают «низкие страсти». Что я тоже не из тех, кто любуется парками под луной и лодкой, бегущей по волнам, но, как она могла представить (я зачеркнул «представить» и написал «догадаться»), этого недостаточно, чтобы сохранить нашу любовь; непонятно, как женщина ее склада говорит о своей любви мужу, мне и в то же время спит с Хантером. Тем более, уточнил я, что она спит и со мной и с мужем. Письмо заканчивалось словами: подобные факты дают богатый материал для анализа и так далее и так далее.
Перечитав письмо, я решил, что теперь оно достаточно оскорбительное, чтобы причинить ей боль. Я запечатал конверт, отправился на Центральный почтамт и послал его заказным.
XXX
Едва я вышел с почтамта, как понял две вещи: во-первых, в письме не говорилось ни слова о том, почему я подозревал ее в связи с Хантером; во-вторых, мне самому было не до конца ясно, зачем так безжалостно ранить ее — не для того же, чтобы она переменилась, даже если мои подозрения справедливы? Конечно, это бесполезно. Или же заставить прибежать ко мне? Но вряд ли мой поступок поможет делу. И все же я сознавал, что в глубине души желал одного: чтобы Мария вернулась. Если так, почему было не сказать этого прямо, без оскорблений, объяснив свой отъезд тем, что вдруг заметил ревность Хантера? В конце концов, моя уверенность в том, что Мария — любовница Хантера, унизительна, но ни на чем не основана, это всего лишь предположение, которое может пригодиться для последующего анализа.
Итак, я совершил еще одну глупость из-за своей привычки в спешке писать письма и немедленно их отправлять. Важные письма нужно посылать по крайней мере через день после написания, чтобы иметь время прояснить все возможные последствия.