— Может быть, хочешь подержать на руках небо? — спросила она ядовито, хоть и не зло. — Или хочешь поделиться какими-нибудь вечными истинами и откровениями?
— Ничего вечного, — я покачал головой. — Только сиюминутное. Что же нам так грозило, что пришлось пойти на это? Ведь не просто «на всякий случай»? Я в это не верю.
Она раздраженно поморщилась.
— Тебе, наверное, кажется, что это что-то из ряда вон выходящее? Но это лишь капля в море…
— Каплю в море легко не заметить, не нужно было бы вовсе ничего с ней делать. А тут понадобилось. — Я демонстративно огляделся. — Нас сейчас кто-нибудь видит и слышит? Я хотел бы кое-что сказать об этих людях. — От которых мы избавились? О тех, кто видит и слышит? Неважно.
— Прямо сейчас — никто, — заверила мать, но нажала на какую-то кнопку. Вероятно, для надежности. — Ты не желаешь сесть?
Я кивнул, сел в ближайшее к ней кресло и, опершись о подлокотник, слегка подался вперед.
— Ты же знаешь, кто на самом деле Фил Арли? Только, пожалуйста, скажи мне, ты знаешь об этом от нас, или по каким-то своим каналам?
Она неопределенно отвела взгляд. Неопределенно, так как было в нем что-то, заставлявшее сомневаться, как в том, что знала и желала это скрыть, так и в обратном.
Разговор обещал быть нелегким, но, надеясь на легкость, бессмысленно было бы его затевать, прорываясь сюда с боем.
— Значит, вы — я имею в виду власти и спецслужбы Денеба — не можете опровергнуть тот факт, что он является последним королем Веги. Как не можете опровергнуть, что Филиард Арли — не тот человек, которого можно не заметить, как каплю в море, и значит, что-то в этой истории с деланьем вида, что ничего особенного не происходит, сильно не так…
— Эрвин, — окликнула она довольно резко. — Я устала и не хочу слушать эти лирические отступления! Я знала, что все выльется только в них!
— Это не лирические отступления!
— Не смей повышать на меня голос! — Не уверен, что в самом деле повышал, но она ушла в защиту превентивно.
— Я этого не делаю, боюсь только, что придется рассказать тебе то, чего я совсем не хотел рассказывать.
Она перевела дух, почти свирепо хмуря брови:
— Что-нибудь из минувших столетий, в духе подобающей бесполезной нравоучительной притчи?!
— Нет, только из событий последнего года для меня и последнего месяца для вас.
Она снова выжидающе приподняла брови.
— Как ты думаешь, что произошло в тот день, когда я летел на корабле Арли с Марса, и на него произошло то «нелепое нападение пиратов, окончившееся «неудачей», после чего на следующий день «Янус» загадочно исчез? Ты действительно думаешь, что то нападение окончилось неудачей?
В ее взгляде появилось тревожное внимание.
— Чем же оно кончилось, если все остались живы?
— Не все. Несколько членов экипажа погибли.
Внимание сменилось пренебрежением.
— Кто-то гибнет всегда. Ты хочешь сказать, что кто-то пожертвовал жизнью ради твоего спасения, а теперь мы пожертвовали ими снова?
Я усмехнулся. Невесело.
— Вообще-то, в тот день жизнью пожертвовал я. Чтобы всех пассажиров не перетравили газом. Общая связь в тот момент была включена. Если бы вы обратили внимание на рассказы пассажиров…
Она перебила меня невольно взволнованным кивком.
— Мы обратили. Но судя по всему, затем вы сумели отбиться, при помощи какой-то хитрости.
— Нет. Не сумели, — отверг я со странной для себя самого безмятежностью.
— Нет?
— Мне пришлось полететь с ними.
Она смотрела на меня довольно-таки недоверчиво. Я не мог понять, сложнее ли мне от этой недоверчивости или, наоборот, легче, потому что мне самому хотелось, чтобы это не было правдой. Мы не собирались раскрывать произошедшее, и пусть бы наши враги терялись в догадках — было ли это для нас на самом деле, или из последнего эксперимента во времени вернулись какие-то иные версии нас самих. Они не могли бы доказать, что мы — ненастоящие мы, юридически это все равно бы ничего не значило, прецедентов подобных случаев не существовало. Не знали бы, могут ли они как-то на нас воздействовать, и насколько мы осведомлены об их темных делах — меньше, или напротив, больше, чем должны. Это бы их пугало и сбивало с толку. Едва ли они стали бы сами напоминать о случившемся, чтобы не портить тонкие дипломатические отношения. Пусть Кареллы рассказали бы нам обо всем, элемент личного участия или его отсутствия всегда имеет значение. Возможно, я сделал ошибку, что все-таки заговорил об этом. Но может быть, это способ обезопаситься от других ошибок, вроде той, что уже совершилась сегодня утром.